Поиск по творчеству и критике
Cлово "1930"

Часть текста: и подытожить начатое ранее. "Сестра моя жизнь" и "Темы и вариации" были переизданы в сборнике, названном "Две книги", 1927-го и 1930 годов. Исторические поэмы под общим названием "Девятьсот пятый год" вышли отдельной книгой в 1927 году. Были собраны и приведены в порядок стихи 1912-1916 годов и вместе с написанными позднее составили сборник "Поверх барьеров" 1929 года. Летом 1930 года дописан "Спекторский", зимой - кончена "Охранная грамота". Начало нового романа в прозе было оформлено в виде "Повести". О "последнем годе поэта", применительно к Маяковскому и Пушкину, в "Охранной грамоте" говорится: "Вдруг кончают не поддававшиеся завершенью замыслы. Часто к их недовершенности ничего не прибавляют, кроме новой и только теперь допущенной уверенности, что они завершены. И она передается потомству... Но разве бывает так грустно, когда так радостно? Так это не второе рождение? Так это смерть?" Эти же вопросы, полные трагического недоумения, со всей остротой стояли и перед Пастернаком в 1930, 1931 и начале 1932 года. Альтернативный ход его собственной судьбы отражен в лирическом ...

2. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография (глава 6, страница 2)

Входимость: 10. Размер: 32кб.

Часть текста: (безуспешному и лишь словесному) весь Леф служил ценой попрания где совести, где дара". "Был только один человек, - считал он, - на мгновение придававший вероятность невозможному и принудительному мифу, и это был В. С<иллов>. Скажу точнее: в Москве я знал одно лишь место, посещение которого заставляло меня сомневаться в правоте моих представлений. Это была комната Силловых в пролеткультовском общежитии на Воздвиженке" 21 . Он узнал о расстреле Силлова 17 марта 1930 года на премьере "Бани" Маяковского. Его поразило, с каким равнодушием ответил на его вопрос Семен Кирсанов: Ты знал, что Володя расстрелян? "Давнооо", - протянул тот, как будто речь шла о женитьбе или получении квартиры", - вспоминала рассказ Пастернака Эмма Герштейн 22 . "Недавно я случайно и с месячным опозданием узнал о том, что он погиб", - писал Пастернак отцу 26 марта. Испугал не столько сам факт расстрела умного, думающего и благородного человека, - почти мальчика, ему было 28 лет, - Пастернак был потрясен безразличием, с каким отнеслись к этому событию окружающие, друзья Силлова по "ЛЕФу". Как личное оскорбление и пощечину воспринял он то, что "по утрате близких людей мы обязаны притворяться, что они живы, и не можем вспомнить их и сказать, что их нет". И в письме к Н. Чуковскому он выделяет: "Это случилось не рядом, а в моей собственной жизни. С действием этого события я не расстанусь никогда". Мишель Окутюрье раскрыл в подтексте венецианских глав "Охранной грамоты" непосредственное отражение правоты этих слов 23 . "Замечательно перерождаются понятия. Когда к ужасам привыкают, они становятся основанием хорошего тона... Известно, какой страх внушала эта "bocca di leone" современникам и как мало-помалу стало признаком...

3. Селивановский А.: Пастернак (Лит. энциклопедия 1929-1939 )

Входимость: 6. Размер: 19кб.

Часть текста: факультета Московского университета и в Марбургском университете. Мировоззренческие и формальные истоки поэзии П. — в предреволюционной буржуазной культуре. П. принадлежит к той группе интеллигенции, которая свой протест против господствующего порядка жизни выражала в форме ухода от действительности, обособления в области "чистой деятельности духа". П. никогда не был субъективно против пролет. революции. Но он не находился и в рядах активных борцов за нее. Он стремился уйти на отдаленные от шума социальных схваток вершины буржуазной культуры, но живая жизнь все время вторгалась и вторгается в его творчество, прорывая буржуазно-идеалистическую, метафизическую оболочку последнего, показывая непрочность обособления в сферах "высокого творчества". Поэтому в творчестве П. нашли отражение события эпохи борьбы за пролетарскую диктатуру и за ее укрепление. Первые лит-ые выступления П. относятся к 1912. Это — время распада школы символистов и зарождения футуризма. П. выступил соединительным звеном между боровшимися друг с другом символизмом и футуризмом. Впоследствии он организационно примкнул к той группе, где были Маяковский и Асеев, но затем порвал с нею, когда "Леф" заявил о необходимости поставить искусство на службу революции. Обороняя всегда и во всех случаях свободу своего поэтического творчества, П. оборонял основы своего субъективно-идеалистического мировоззрения и эстетики. Но за двадцать лет в поэзии П. не могли не...

4. Халина Татьяна: Пастернак Борис Леонидович

Входимость: 5. Размер: 57кб.

Часть текста: по Оружейному переулку, дом Веденеева, сын, которому дали имя - Борис». Позже Борис Пастернак писал о своем детстве: О, детство, ковш душевной глуби! О, всех лесов абориген, Корнями вросший в самолюбье, Мой вдохновитель, мой регент! Борис Пастернак с младенчества оказался на перекрёстке больших трудов русской и мировой культуры, немаловажная часть которых совершалась у него на глазах. Его отец был художником-академиком, а мама - выдающейся пианисткой. В доме Пастернаков бывали Толстой, Скрябин, Серов, Ге и другие известные люди своего времени. Из окна их кухни можно было наблюдать за работой скульптора Паоло Трубецкого. Квартира примыкала к мастерским, где замечательные педагоги обучали молодых художников, многие из которых составили потом славу русского искусства. Таким образом, Пастернак с детства был включён в атмосферу серьёзного творческого труда. В сущности, Пастернак мог состояться не только как потенциальный музыкант или философ, но и как профессиональный живописец. Начиная с детских лет и до последних дней, он всегда видел мир в своей поэзии, лирической и традиционной прозе, в красках и линиях. Пастернак как бы не разлучался с мольбертом и палитрой, и мысленно смешивать краски для него было наибольшим удовольствием. В четырёхлетнем возрасте Борис Пастернак вместе со всей семьёй переехал в казённую квартиру Училища живописи, ваяния и зодчества на Мясницкой улице против почтамта. О роли музыки в своей жизни, и в особенности Скрябина, с которым семья дружила в его отроческие годы, Пастернак писал: «Больше всего на свете я любил музыку, больше всех в ней – Скрябина. Музыкально лепетать я стал незадолго до первого с ним знакомства. К его возвращению из–за границы я был учеником композитора Гриэра. Мне оставалось ещё только пройти...

5. Борис Пастернак в воспоминаниях современников. Ольга Петровская

Входимость: 5. Размер: 30кб.

Часть текста: О БОРИСЕ ЛЕОНИДОВИЧЕ ПАСТЕРНАКЕ Осень. Год 1922-й. Комната Асеевых — на 9-м этаже дома ВХУТЕМАСа на Мясницкой улице, напротив Почтамта. За тусклым серым окном мокрые крыши Москвы. Упрямый, бесконечный, несмолкаемый шум дождя. Клочья разорванных туч угрюмо проплывают на уровне глаз. Очень сердитое небо. Но в комнате шумно, непринужденно, весело. Звенят молодые голоса. Совсем недавно по вызову Анатолия Васильевича Луначарского в Москву из Читы приехала дальневосточная литературная группа «Творчество» За неимением постоянных квартир члены группы разбрелись по Москве — кто куда: к знакомым, к родственникам. Мы с мужем (тоже члены группы «Творчество») приняли предложение Асеевых, приехавших из Читы несколькими месяцами раньше, пожить у них. Живем уже неделю. День склоняется к вечеру. Асеев «в ударе». Весел. Остроумен. Подвижен. Хохочет, всех вовлекая в круг шуток, рассказывает уморительные небылицы. Оксана щебечет в унисон мужу. В дверь постучали. Входят двое — он и она, молодые, улыбаются хозяевам, кинувшимся гостям навстречу. Как только пришедший произнес несколько слов, я тотчас узнала его, хотя никогда раньше не видела и даже фото его мне не попадались. По темному блеску глаз, по стремительным движениям, по всему облику его, а в особенности по его голосу, так любовно и артистично изображаемому Асеевым прошлой зимой там — в далекой сибирской глухомани, — сразу вспомнились и зазвучали в голове те стихи, Асеевым читанные: Приходил по ночам В синеве ледника от Тамары, Парой крыл намечал, Где гудеть, где кончаться...

6. Катаева Тамара: Другой Пастернак - Личная жизнь. Темы и вариации. Крейцерова соната

Входимость: 5. Размер: 53кб.

Часть текста: не твоя. Страх и обреченность журавлей, снявшихся с места и знающих, что тяжкий их труд закончится не скоро – и только там, куда они направились и летят, – заставляет сжаться сердце того, кто во время прогулки по лесной опушке встревожен неясными звуками из вышины – с неба? – поднял голову и долго еще, весь день, предавался грусти. Пастернак, впрочем, наверное, воодушевился бы таким зрелищем необыкновенно – ему все в те времена было в радость: радовался, как богата и разнообразна жизнь, в которой он будет вершить свою судьбу и строить ее счастливо. В 1930 году он, после восьми лет супружества, с Евгенией Владимировной и сыном Женей отдыхал на даче в Ир-пене под Киевом с компанией московских друзей и родных, снимавших соседние дачи. Одними из этих соседей были Генрих Густавович (знаменитый уже в ту пору пианист Генрих Нейгауз), его жена Зинаида Николаевна, тогда тридцатидвухлетняя, и их двое сыновей. Все семьи были знакомы и дружны еще по Москве, супруга Нейгауза в Москве Пастернаку довольно-таки нравилась, а на Украине, должно быть, под влиянием летней жары, темных, без керосина, ночей, фортепьянной музыки в яблоневых садах и того, что Зинаида Николаевна хорошо и быстро вела дом, любила всякую домовую физическую работу, и она у нее получалась, – симпатия эта стала перерастать в восхищение. На восхищении можно бы было и остановиться, но она еще была и безоговорочно красива, в ярком, редком стиле. Мела, чистила, бегала, собирала хворост. А вот с супругой Бориса Леонидовича, как он сам пишет, было по-другому: «В отношении последней у меня ...

7. Биография (Энциклопедия Кругосвет)

Входимость: 4. Размер: 13кб.

Часть текста: всех в ней – Скрябина», – вспоминал Пастернак впоследствии. Ему прочили карьеру музыканта. Еще в пору учебы в гимназии он прошел 6-летний курс композиторского факультета консерватории, но в 1908 оставил музыку: у него не было абсолютного музыкального слуха. Поступил на философское отделение историко-филологического факультета Московского университета. Весной 1912 он поехал продолжать учебу в немецкий город Марбург. Глава марбургской школы философов-неокантианцев Герман Коген предложил Пастернаку остаться в Германии для получения докторской степени ( см. также НЕОКАНТИАНСТВО). Однако и этому не суждено было осуществиться. Молодой человек влюбился в бывшую свою ученицу Иду Высоцкую, заехавшую вместе с сестрой в Марбург, чтобы навестить Пастернака. Он начал писать стихи. Они приходили и раньше, но лишь теперь их стихия нахлынула на него. Позже в автобиографической повести Охранная грамота (1930) поэт попытался обосновать свой выбор, а заодно дать определение этой овладевшей им стихии: «Мы перестаем узнавать действительность. Она предстает в какой-то новой категории. Категория эта кажется нам ее собственным, а не нашим состоянием. Помимо этого состояния все на свете названо. Не названо и ново только оно. Мы пробуем его назвать. Получается искусство». По возвращении в...

8. Жолковский А. К.: Откуда эта Диотима? (Заметки о "Лете" Пастернака)

Входимость: 4. Размер: 28кб.

Часть текста: чем я подал тебе руку , Я знал тебя издали . Уже тогда, когда я в мечтах, Удалившись от радостного дня, Под деревьями моего сада Лежал, счастливый мальчуган, Когда в тихой радости и красоте Начинался май моей души, Овевал меня, как звуки зефира, Божественный! твой дух. Как твой лик высок и светел! Как я долго ждал, скорбя! Прежде, чем тебя я встретил , Я предчувствовал тебя . В дни, когда, мечтатель юный, Я молчал в тени дерев, И, перебирая струны, Грустный повторял напев, В дни, когда впервые лира Зазвучала в тишине, — Как дыхание зефира, Прикоснулась ты ко мне. Здесь примечательно и само обращение к возлюбленной как к жизни и сестре — за столетие с лишним до Пастернака, и его изъятие из перевода переводчиком — Е. Г. Эткиндом, скорее всего, сознательное. Кстати, в отрывке отчетливо прописан типично пастернаковский сад и вполне «пастернаковский» мотив провиденциального сродства душ, опережающего время, — ср. у Пастернака: Не зная ваших строф, Но полюбив источник, Я понимал без слов Ваш будущий подстрочник . Немецким писателем, примечательным своими пре-текстами к Пастернаку, был Фридрих Гельдерлин (1770–1843), философ, поэт, автор романа «Гиперион, или ...

9. Быков Дмитрий Львович: Борис Пастернак. ЖЗЛ. Глава XVI. В зеркалах: Маяковский

Входимость: 4. Размер: 69кб.

Часть текста: а кончил бездарными, что с 1921 по 1930 год он не написал ничего ценного и что, кроме этого перехода из бунтарей в горланы-главари, у него никакой эволюции не было. На первый взгляд оно и вправду так — особенно на фоне более чем наглядной эволюции Пастернака. Между тем в советское время Маяковский создал немало шедевров — и «Про это», и «Юбилейное», и «Разговор с фининспектором о поэзии»; лучшие его стихи, если рассматривать их в отрыве от агиток, как минимум не уступают пастернаковской лирике двадцатых. Менялась его интонация, мировоззрение становилось все более трагическим, а отношение к миру — все более терпимым, милосердным и прощающим. Искусственная антитеза «застывший Маяковский — развивающийся Пастернак» фальшива по определению; между тем они были действительно полярны — поскольку развитие Пастернака всегда ориентировано все-таки на жизнь. Его задача — выжить и перейти в новое качество. Маяковский всегда столь же упорно выбирает смерть — и делает это в любых ситуациях, даже когда, казалось бы,...

10. Быков Дмитрий Львович: Борис Пастернак. ЖЗЛ. Глава XVIII. "Спекторский". "Повесть"

Входимость: 4. Размер: 47кб.

Часть текста: и закончил его 1919 годом. «Спекторский» был осуществлением давней мечты о большом (лучше бы прозаическом) сочинении — том, о котором Пастернак говорил еще с Цветаевой при второй встрече. После долгих колебаний и подступов он решил, что магический кристалл и Пушкину не показывал финал романа, а потому надо решиться начать — дальше пойдет. О начале работы Пастернак думал с радостью: само обращение к счастливому времени его поэтического становления, к годам ранней юности отвлекало его от угнетенного состояния, в котором он провел 1923—1925 годы. Мандельштаму он объяснял это так: «Работа лежит далеко в стороне от дня (…). Вот в этом ее прелесть. Она напоминает забытое, оживают запасы сил, казавшиеся отжившими. Финальный стиль (конец века, конец революции, конец молодости, гибель Европы) входит в берега, мелеет, мелеет и перестает действовать. Судьбы культуры в кавычках вновь, как когда-то, становятся делом выбора и доброй воли» — культура двадцатых, понятно, могла о такой добровольности только мечтать. Тем не менее логика фабулы оказалась сильнее — вещь,...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1930"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1930"