Поиск по творчеству и критике
Cлово "1919"

Часть текста: событие стихотворением: Мутится мозг. Вот так? В палате? В отсутствие сестер? Ложились спать, снимали платье. Курок упал и стер? Оно было переписано вместе со стихотворением "Русская революция", в котором с незаживающей болью непосредственного впечатления Пастернак противопоставлял нравственную высоту идеалов "бескровной революции" жестокой грубости большевистской практики. Чудовищная расправа матросов над офицерами в Кронштадте, когда их кидали в топки пароходов, ставится в вину Ленину, открыто призывавшему к насилию. Как было хорошо дышать тобою в марте И слышать на дворе, со снегом и хвоей На солнце, поутру, вне лиц, имен и партий Ломающее лед дыхание твое... А здесь стояла тишь, как в сердце катакомбы. Был слышен бой сердец. И в этой тишине Почудилось: вдали курьерский несся, пломбы Тряслись, и взвод курков мерещился стране. Он, - "С Богом, - кинул, сев; и стал горланить, - к черту - Отчизну увидав, - черт с ней, чего глядеть! Мы у себя, эй жги, здесь Русь, да будет стерта! Еще не все сплылось; лей рельсы из людей!" Удивительно в этом стихотворении открытое противопоставление западной идеи революции и ненавистной Ленину русской идеи, воплощенной в чисто славянофильских образах. В 20-х числах января 1918 года в доме Цетлиных на Поварской состоялся литературный вечер. Пастернак был...

2. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография (глава 4, страница 4)

Входимость: 12. Размер: 38кб.

Часть текста: работа над переводами для Театрального отдела Наркомпроса и для издательства "Всемирная литература". В начале июля 1919 года Александр Блок, как член экспертной коллегии издательства, ознакомился с "Робертом Гискаром" Клейста в переводе Пастернака, о чем свидетельствует пометка в его записной книжке 47 . Вскоре Пастернак по заказу этого же издательства переводил стихотворения и фрагмент "Тайны" Гете. В своем "Ходатайстве" в Лито Наркомпроса от 14 июля 1920 года он говорит, что сделал 80 октав Гете 48 . Из них только 58 были напечатаны в 1922 году в издательстве "Современник". Вспоминая об этих работах в очерке "Люди и положения", Пастернак писал с досадой: "Среди удручающе неумелых писаний моих того времени самые страшные - переведенная мною пьеса Бен Джонсона "Алхимик" и поэма "Тайны" Гете в моем переводе. Есть отзыв Блока об этом переводе среди других его рецензий, написанных для издательства "Всемирная литература" и помещенных в последнем томе его собрания. Пренебрежительный, уничтожающий отзыв, в оценке своей заслуженный, справедливый". Отзыв Блока не так страшен, как утверждает Пастернак, кроме того, он относится только к стихотворению "Посвящение", которое предваряло "Тайны" и которое открывало прижизненные издания лирики Гете. Блок писал, что перевод Алексея Сидорова, публиковавшийся в 1914 году книгоиздательством "Лирика", ему кажется понятней и ближе к тексту. В более поздние годы Пастернак проделал...

3. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография (глава 4, страница 2)

Входимость: 3. Размер: 39кб.

Часть текста: развала и анархии, постигших страну на четвертый год войны. Июльские дни в Петрограде и очередная смена правительства резко ускорили катастрофический рост примитивного самовластия на местах и разложения государственного порядка. В первую очередь это сказывалось на работе железных дорог, что всегда было самым важным вопросом для огромной России. Во время бесконечных остановок поезда и растянувшейся на несколько дней поездки Пастернак понял и увидел так много, что это дало ему возможность взять к стихотворению эпиграф из "Страшной мести" Гоголя: "Вдруг стало видимо далеко во все концы света". Из окна вагона открывалась революционная страна в широкой перспективе будущего: И где привык сдаваться глаз На милость засухи степной, Она, туманная, взвилась Революционною копной. (В 1947 году Пастернак использовал этот образ "горящей скирды" в стихотворении "Рождественская звезда".) Лето было жарким, засушливым. Горящие в степи торфяные болота, воздух, пропитанный гарью, Он чует, он впивает дух Солдатских бунтов и зарниц. Стихотворение получило название "Распад" ...

4. Финкель В.: Борис Пастернак. Трагедия великого поэта

Входимость: 3. Размер: 28кб.

Часть текста: России — это как правило страдалец. Пушкин, Лермонтов застрелены на дуэли, будучи совсем молодыми людьми. Цветаева напрямую доведена до петли. Мандельштам уничтожен в Гулаге. И в этом ряду Пастернак еще «счастливец» — он, преследуемый своим милым отечеством, стремившимся предельно сократить ему жизнь, умер всё же в собственной постели. Сопоставьте с Мандельштамом, выброшенным, возможно, еще живым на лагерную мусорную свалку и там, вероятно, скончавшимся. Уместно обратить внимание, что в России так было всегда — и при царях и при коммунистах. То есть дело не в конкретном общественном строе, а в глубинной структуре и менталитете страны. При этом совсем не важно, чего собственно хочет поэт. Он может быть преданным стране и социально активным, он может быть внутренним эмигрантом, он может быть русским или инородцем, крещеным или некрещеным — всё это не имеет никакого значения. Если Поэт в мировом восприятии преодолел планку и стал подлинно Великим — он подлежит уничтожению или жестокой обструкции (Ахматова), почти эквивалентной уничтожению. Такова сверхзадача этой страны. А уж потом, после иссечения и похорон, начинается его державная «приватизация», приобщение к лику святых, великих патриотов, аборигенов школьных учебников и пр. и пр. Не спасает от этого государственного пожирания творческого наследия покойного и внешняя эмиграция. Она позволяет Великому писателю физически уцелеть (Бунин, Набоков) — не добрались, понимаешь, — но после его кончины, незамедлительно выясняется, что это гордость России, Великий Патриот Земли Русской и прочая. К сожалению, некрофильские тенденции такого рода — не случайность и не исключение — это почти что норма страны! Пастернак не избежал этого! После опубликования «Доктора Живаго» он...

5. Быков Дмитрий Львович: Борис Пастернак. ЖЗЛ. Глава X. 1918—1921. "Детство Люверс". "Темы и вариации"

Входимость: 3. Размер: 78кб.

Часть текста: к русской революции — ключевая проблема для всех биографий советского периода — некорректна по определению: она предполагает, что в 1917—1921 годах в стране протекал единый процесс, который и объединяли в учебниках, в разделе «Революция и гражданская война». Между тем таких процессов было несколько, и относиться к ним одинаково было при всем желании невозможно. Огромная часть интеллигенции восторженно приветствовала Февраль, с сомнением отнеслась к Октябрю и с негодованием — к периоду «военного коммунизма». Значительная часть мыслителей справедливо полагала, что никакой заслуги (и соответственно вины) большевиков в русской революции не было: произошла она сама собой, а власть, валявшуюся в грязи, подняли самые бесцеремонные. Народ понял только, что в очередной раз сам себя обманул, и от разочарования кинулся в самоубийственную бойню, которую впоследствии назвали Гражданской войной. Легенда о том, что во время Гражданской войны воевали красные с белыми (то...

6. Быков Дмитрий Львович: Борис Пастернак. ЖЗЛ. Глава XVIII. "Спекторский". "Повесть"

Входимость: 2. Размер: 47кб.

Часть текста: носились перед его глазами уже лет десять, то есть с 1919 года. «Повесть» доведена только до лета 1914 года. В 1930 году, «кончая не поддающиеся окончанию замыслы», Пастернак увел действие романа на шесть лет вперед и закончил его 1919 годом. «Спекторский» был осуществлением давней мечты о большом (лучше бы прозаическом) сочинении — том, о котором Пастернак говорил еще с Цветаевой при второй встрече. После долгих колебаний и подступов он решил, что магический кристалл и Пушкину не показывал финал романа, а потому надо решиться начать — дальше пойдет. О начале работы Пастернак думал с радостью: само обращение к счастливому времени его поэтического становления, к годам ранней юности отвлекало его от угнетенного состояния, в котором он провел 1923—1925 годы. Мандельштаму он объяснял это так: «Работа лежит далеко в стороне от дня (…). Вот в этом ее прелесть. Она напоминает забытое, оживают запасы сил, казавшиеся отжившими. Финальный стиль (конец века, конец революции, конец молодости, гибель Европы) входит в берега, мелеет, мелеет и перестает действовать. Судьбы культуры в кавычках вновь, как когда-то, становятся делом выбора и доброй воли» — культура двадцатых, понятно, могла о такой добровольности только мечтать. Тем не менее логика фабулы...

7. Борис Пастернак в воспоминаниях современников. Лев Горнунг

Входимость: 2. Размер: 70кб.

Часть текста: старшему брату Борису1, который направлял меня и многое в поэзии сам уже знал. От него я услышал и о первых двух книгах Бориса Леонидовича «Близнец в тучах» и «Поверх барьеров». Я еще плохо в них разбирался, это был слишком новый стиль в поэзии, к которому надо было привыкнуть и входить в него. Держась в отдалении в Доме печати, я присматривался и прислушивался к Пастернаку и тем временем как-то привыкал к нему. Он был какой-то особенный, ни на кого не похожий, в разговоре сумбурный, сыпал метафорами, перескакивал с одного образа на другой, что-то бубнил, гудел и всегда улыбался. Помню, как сейчас, его сидящим на диване рядом с женой. Возле них свободные места никем не заняты, полукругом перед ними стоит молодежь, и Пастернак ведет разговор, шумно отвечает на вопросы. Сидящая рядом Женечка, с большой копной темных вьющихся волос, иногда участвует в разговоре и тоже улыбается. 23 ноября 1923 Вечером собрались у Анисимовых, в Мертвом переулке, во дворе, на втором этаже деревянного домика. Туда меня пригласил поэт Петр Зайцев2. Я вошел в комнату. На матраце, лежащем на полу, без обивки и без ножек, из которого кверху торчали обнаженные пружины, на самом краешке деревянной рамы сидели Борис Леонидович Пастернак и поэт Петр Никанорович Зайцев. Юлиан Павлович Анисимов сидел против них прямо на полу, по-турецки поджав ноги. На одном стуле сидел писатель Сергей Сергеевич Заяицкий3, на второй, еще свободный, трехногий, сел я с риском свалиться ...

8. Борис Пастернак в воспоминаниях современников. Елизавета Черняк

Входимость: 2. Размер: 51кб.

Часть текста: в этом направлении один милый юноша, который говорил мне, что все важно знать о Б. Л. Даже то, что у него часто болели зубы. Попробую. Всю жизнь у Яши была склонность увлекаться каким-нибудь одним человеком. Яша начинал его идеализировать, считал Учителем (с большой буквы). Первый его кумир был Маяковский. Яша был одержим его поэзией. Встретившись с ним в жизни, он отнесся к нему восторженно. Смерть Маяковского потрясла Яшу глубоко. Но Учителем Маяковский для него не стал. Разве что в поэзии. Затем было несколько людей незначительных — ошибки Яши. Среди них Натан Венгеров, человек талантливый и умный, но мелкий. Затем в Яшиной жизни появился человек, несомненно оказавший на него величайшее влияние, сформировавший его ум и душу, определивший ход его жизни, — это Михаил Осипович Гершензон. Но о нем надо сказать отдельно. Если могу, если успею, сделаю это обязательно. Но вот в 1922 году (может быть, в конце 1921-го) Яше попали в руки стихи Б. Л. Пастернака, молодого, до того ему неведомого поэта. Поэзия была Яшиной страстью, он сам в то время писал стихи. Стихи чужие чувствовал остро и тонко. Хорошие стихи приводили Яшу в состояние восторга, подъема, были для него счастьем. Для него не существовали «трудные» стихи. Сквозь слова и строчки он чувствовал, «видел» самую душу поэта, его мысли и чувства. В это примерно время Яша начал работать в журнале «Печать и революция». Первое, что он там напечатал, была рецензия на книгу стихов Б. Л. «Сестра моя жизнь». Рецензия понравилась Пастернаку, и он пришел в редакцию. Так состоялось знакомство Яши с Б. Л. Мне трудно выразить и рассказать, кем был для Яши Б. Л. Сколько было у него к нему любви, нежности. Не было такого периода в жизни, самого сложного, самого трудного, когда он не думал о Б. Л. Каковы бы ни были их отношения, более прохладные примерно после 1932 года,...

9. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография (глава 4, страница 1)

Входимость: 2. Размер: 31кб.

Часть текста: Дай-то Бог. Дыханье ее уже чувствуется. Глупо ждать конца глупости. А то бы глупость была последовательной и законченной и глупостью уже не была. Глупость конца не имеет и не будет иметь: она просто оборвется на одном из глупых своих звеньев, когда никто этого не будет ждать. И оборвется она не потому, что глупость окончится, а потому, что у разумного есть начало и это начало вытесняет и аннулирует глупость. Так я это понимаю. Так жду того, что и вы, наверное, ждете. Иными словами: я не ищу просвета в длящемся еще сейчас мраке потому, что мрак его выделить не в состоянии. Зато я знаю, что просвета не будет потому, что будет сразу свет. Искать его сейчас в том, что нам известно, нет возможности и смысла: он сам ищет и нащупывает нас и завтра или послезавтра нас собою обольет". Внутренняя уверенность не подкреплялась тем, что продолжало существовать вокруг. В 1927 году, возвращаясь памятью к этому времени, Пастернак в стихотворении "К Октябрьской годовщине" отметил: Но, правда, ни в слухах нависших, Ни в стойке их...

10. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография (глава 3, страница 5)

Входимость: 1. Размер: 99кб.

Часть текста: с одной, то с другой стороны, проносившийся мимо окон. Зимний рассвет медлил, но внезапно из-за гор, со стороны Азии, граница которой была где-то рядом, хлынули солнечные лучи и, как лыжники, заскользили между стволов высоких, царственных сосен, поочередно золотя их вершины и озаряя снежный склон. Этот рассвет стал темой стихотворения "Урал впервые". Без родовспомогательницы, во мраке, без памяти, На ночь натыкаясь руками, Урала Твердыня орала и, падая замертво, В мученьях ослепшая, утро рожала. Гремя, опрокидывались нечаянно задетые Громады и бронзы массивов каких-то, Пыхтел пассажирский. И где-то от этого Шарахаясь, падали призраки пихты... Очнулись в огне. С горизонта пунцового К лесам подползал океан коронаций, Лизал им подошвы и соснам подсовывал Короны и звал их на царство венчаться! Открытки, посланные родителям с дороги, не сохранились. Вероятно, 16 января он сошел с поезда на станции Всеволодо-Вильва Пермской железной дороги, где находилась контора имения и заводов Зинаиды Григорьевны Резвой. "Продажа уксусно-кислой извести, ацетона, спирта древесного разных градусов, хлороформа и древесного угля" - значилось на конторских бланках. В конце XIX века имение и заводы принадлежали Савве Тимофеевичу Морозову, который, как известно, в 1894 году на несколько дней привозил туда Антона Чехова. Теперешней, жившей в Москве, владелицей была его вдова, во втором браке - за Рейнботом, после начала войны сменившим фамилию на Резвый. Пастернак поселился в одной из комнат небольшого одноэтажного деревянного дома, в котором с женой Фанни Николаевной и маленьким сыном Эли помещался управляющий заводами Борис Ильич Збарский. Ему предстояло быть помощником Збарского по деловой переписке и торгово-финансовой отчетности. "Збарский (ему только 30 лет), настоящий, ультра настоящий еврей и не думающий никогда перестать быть им, за познания свои и особенные способности, - писал Пастернак родителям спустя несколько дней по приезде, - поставлен здесь над...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1919"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1919"