Борис Пастернак: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1909". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 18. Размер: 63кб.

Часть текста: и чаяний и, пользуясь преимуществами политической неопределенности, считали их признаками наступившего упадка Блок печатал в "Золотом руне" критические обзоры. Один из первых был назван "Безвременье". Лето 1907 года Пастернаки проводили в старинном подмосковном имении Н. В. Путяты Райки, расположенном на высоком северном берегу Клязьмы, в районе Щелкова. Теперь в нем находится санаторий Министерства иностранных дел. В начале века имение принадлежало богатому дельцу Некрасову, и многочисленные построенные в разное время и в разном стиле дома в парке сдавались внаем. Один из них снимала на лето семья замечательного инженера-строителя Александра Вениаминовича Бари, младшая дочь которого Ольга Александровна была художницей и ученицей Леонида Пастернака. По их совету Пастернаки заняли белый одноэтажный дом, просторный и высокий, с большим крыльцом-террасой. Там они прожили летние месяцы 1907, 1908 и 1909 годов Близкое знакомство с соседями по Райкам не прерывалось и впредь Многие из них стали моделями портретов Леонида Пастернака Там жил с семьею также известный врач Лев Григорьевич Левин старый друг Пастернаков еще с Одесских времен, расстрелянный в l938 году по обвинению в отравлении М. Горького. В числе корреспондентов Леонида Пастернака в ту весну появился англичанин по фамилии Винсент. Справедливо предполагая что Пастернак не знает английского, он написал ему по-немецки, что прочел в журнале "Studio" статью о нем и пришел в восторг от репродукций детских портретов и зарисовок. Он считал что Пастернаку необходимо поехать в Англию, где кроме портрета его дочери Сибиллы Винсент, ...

Входимость: 6. Размер: 94кб.

Часть текста: (впрочем, и музыка, и Скрябин были частью символистского самосознания). «Музыка, прощанье с которой я только еще откладывал, уже переплеталась у меня с литературой. Глубина и прелесть Белого и Блока не могли не открыться мне». Далее упоминается о символистском «Мусагете», откуда вышли почти все молодые московские поэты 1910-х годов. В этом и во многих других лежащих совершенно в другой плоскости явлениях Пастернак находил черты своего «поколенья». Он видит в цепи «характера случайности и случайностей характера»1 не просто закономерность, а источник энергии, питающей жизнь и отодвигающей смерть. Каждое новое поколение не хочет помнить опыт предыдущего поколения, знающего о смерти, о невозможности изменить жизнь и избежать смерти, которая, согласно мироощущению Пастернака времени «Охранной грамоты», есть неминуемый итог человеческого пути и жизни вообще. Спасение от отчаяния, от ощущения невозможности вырваться с общей дороги — смерти он видит в искусстве. «А чтобы заслонить от них («молодых людей». — О. К.) двойственность бега сквозь неизбежность, чтобы они не сошли с ума, не бросили начатого и не перевешались всем земным шаром, за деревьями по всем бульварам караулила сила, страшно бывалая и искушенная, и провожала их своими умными глазами». В разные годы своей жизни Пастернак будет возвращаться, почти навязчиво, к оценке и переоценке своего раннего творчества и творчества своего поколения. Уже в 1915 году, вскоре после своего дебюта, в ответ на просьбу Д. П. Гордеева написать вступительную статью к посмертному сборнику брата — Б. П. Гордеева (псевдоним в «Центрифуге» — Божидар), Пастернак сообщал: «Вы, наверное, не знаете, какого невысокого мнения я обо ...

Входимость: 3. Размер: 24кб.

Часть текста: нравственной свободе, пишут не Толстые и Ведекинды, а их руками — сама природа. И только в их взаимопротиворечьи — полнота ее замысла». «Позорно-долгое» пребыванье Пастернака в кругу отроческих проблем, извращений и видений объясняется не только тем, что он действительно созревал долго (в некотором смысле отрочество осталось с ним до конца — он так и не остановился в росте, не обрел окончательной уверенности в своей неотразимой правоте, сознательно не торопил зрелости — и выгадал творческое долголетье). Дело еще и в том, что сам он в разговорах с Зинаидой Нейгауз и потом с Ольгой Ивинской называл собственной «неловкостью» в отношениях с женщинами: чего-чего, а ловкости в нем не было. Вместе с тем, по его признанию, влюблялись в него многие — он был красив и, что называется, эффектен; но даже легкие победы не заставляли его всерьез поверить в свою неотразимость. Его отношение к женщине было синтезом преклонения и жалости; если драмы не было, он ее создавал на пустом месте. И потому его первая любовь не могла быть счастливой по определению — хотя девушка, в которую он влюбился, была вполне благополучна. Это была дочь чаезаводчика Высоцкого, чей склад располагался на Мясницкой неподалеку от училища. Пастернаки с Высоцкими дружили, Борис знал Иду с четырнадцати лет. «Это была красивая, милая девушка, прекрасно воспитанная и с самого младенчества избалованная старухой француженкой, не чаявшей...

Входимость: 3. Размер: 61кб.

Часть текста: которые он ей посылал в Англию, не сохранились. Остались неотправленные. Весна 1910 года: "Моя родная Ида! Ведь ничего не изменилось от того, что я не трогал твоего имени в течение месяца? Ты знаешь, ты владеешь стольким во мне, что даже когда мне нужно было сообщить что-то важное некоторым близким людям, я не мог этого только потому, что ты во мне как-то странно требовала этого для себя. А тут в Москве произошло много сложного, чисто жизненного... Я сейчас вернулся от вас. Весь стол в розах, остроты и смех и темнота к концу - иллюминованное мороженое, как сказочные домики, плавающие во мраке мимо черно-синих пролетов в сад. А потом желтый зал с синими и голубыми платьями, и Зайкино переодевание, танец апашей, имитации и много много номеров с капустника и Летучей мыши... Какая-то легенда, разыгранная лучами пламени в зеркалах, сваями мрака в окнах, твоими прелестными сестрами и Зайкой, и скучной пепельной пошлостью остальных..." Страницы за страницами с постепенным погружением в абстрактную философию. Самуил Евгеньевич Фейнберг вспоминал, что уже в 1909 году слышал от Пастернака стихотворение "Сумерки... словно оруженосцы роз...". Возможно, это было у Штихов. В "Повести одного десятилетия" Константин Локс предлагает свою трактовку этого стихотворения. Он считает, что в нем переплелось: "чужое - эпоха, ее изысканность, налет эстетизма и употребление слов не в собственном смысле, и свое - тема, стремящаяся выбраться наружу и из скрещения слов создать требуемое настроение". Темой этого стихотворения он называл длительную, неудовлетворенную страсть, жажду понимания и любви. Возможно, что итоговая мысль возникла не только из анализа, а из облика автора стихов в его студенческие годы и из их тогдашних разговоров. Трудность задач, которые Пастернак с самого начала видел перед собою, определялась тем, что, как писал он в "Охранной...

Входимость: 3. Размер: 6кб.

Часть текста: проявил глубокий интерес к иск-ву, готовился к музыкально-композиторской деят-ности, испытал сильное влияние А. Н. Скрябина. В 1909 отказался от намерения стать музыкантом, начал писать стихи. После окончания Московской 5-й классич. г-зии (1908) поступил на юридич., а затем перевелся (1909) на ист. -филос. ф-т Московского ун-та. Летом 1912 занимался философией в ун-те г. Марбурга. Но и философия была оставлена как предмет проф. деят-ности, хотя интерес к ней П. сохранил на всю жизнь. К моменту окончания ун-та появляется первая публикация стихов — в альманахе "Лирика" (1913). Поэтич. самоопределение П. связано с переосмыслением опыта символизма, увлечением поэзией А. Блока. В 1910-е гг. П. сблизился с Н. Асеевым, С. Бобровым, вошел вместе с ними в футуристич. группу "Центрифуга". Ранние стихи П. отмечены безудержной ассоциативностью, насыщены метафорами. В первой книге стихов "Близнец в тучах" (1914) еще ощутима связь с поэтикой символизма, но уже ярко выражены черты собств. поэтич. индивидуальности. В 1914—16 испытал воздействие поэтич. личности В. Маяковского, с к-рым связаны многие стихи второй книги "Поверх барьеров" (1917). Этот сб. определяется поисками средств самовыражения, вошедшие в него стихи П. рассматривал как "технич. этюды". Летом 1917 П. пережил сильный подъем творч. вдохновения. Тогда были написаны почти все стихи, составившие книгу "Сестра моя — жизнь" (М., 1922), принесшую П. известность и вызвавшую восторженные отзывы В. Брюсова, М. Цветаевой, О. Мандельштама, Н. Асеева. Дополнением и развитием этого сб. явилась следующая книга "Темы и вариации" (1923). В этих сб. ярко выразилось поэтич. мировоззрение П., переживание природы как одухотворенного, очеловеченного начала...

Входимость: 3. Размер: 72кб.

Часть текста: — ведь вы подарили мне Л<омоносо>ву1. Что за чудесный человек. Я ее не видел, но жена говорит...» Оказывается, лет пять назад я рекомендовал Пастернака Ломоносовой, когда еще муж ее не был объявлен мошенником. И вот за это он так фонтанно, водопадно благодарит меня. Сегодня буду у него. 1931 27/XL Вчера за мной заехал к Кольцову Пильняк — в черном берете, любезный, быстрый, уверенный. <...> В доме у него два писателя. Платонов и его друг, про которых он говорит, что они лучшие писатели в СССР. <...> Мы перешли на диван в кабинет. У Пильняка застучали зубы. Он укутался в плед. На стене в кабинете висит портрет Пастернака с нежной надписью: «Другу, дружбой с которым горжусь» — и внизу стихи, те, в которых есть строка: И разве я не мерюсь пятилеткой. Оказывается, эти стихи Пастернак посвятил Пильняку, но в «Новом мире» их напечатали под заглавием «Другу»2. Тут заговорили о Пастернаке, и Пильняк произнес горячую речь, восхваляя его. Речь была очень четкая, блестящая по форме, издавна обдуманная — Пастернак человек огромной культуры (нет, не стану пересказывать ее — испорчу — я впервые слыхал от П<ильня>ка такие мудрые отчетливые речи). Все слушали ее завороженные. 8/XIL <...> Вскоре после моего приезда в Ленинград, когда я лежал в гриппу, ко мне пришел Тынянов и просидел у меня весь вечер, стараясь развлечь меня своими рассказами. Великолепно показывал он Пастернака: как Пастернак словно каким-то войлоком весь укутан — и ни одно ваше слово до него не доходит сразу: слушая, он не слышит и долго сочувственно мычит: да, да, да! И только потом через две-три минуты поймет то, что вы говорили<...>и скажет решительно: нет. Так...

Входимость: 3. Размер: 68кб.

Часть текста: А он ее со всеми разделил. А. А. Ахматова ЛИТЕРАТУРА 1. Акимов В. М. От Блока до Солженицына. М., 1994. 2. Альфонсов В. Поэзия Бориса Пастернака. Л., 1989. 3. Голубков М. Русская литература ХХ века. После раскола. М., 2001. 4. «Доктор Живаго» Бориса Пастернака: Сб. М., 1990. 5. История русской литературы ХХ века (20–90–е годы). М., МГУ, 1998. 6. Лейдерман, Липовецкий. Современная русская литература в 2 частях. М., 2003. 7. Мусатов В. В. История русской литературы ХХ в. (советский период). М., 2001. 8. Русская литература ХХ века/под ред проф. Мищенчука. Мн., 2004. 9. Русская литература ХХ века в 2 частях/под ред. проф. Кременцова. М., 2003. ЛЕКЦИЯ I. БИОГРАФИЯ И МИРОВОСПРИЯТИЕ Б. ПАСТЕРНАКА ПЛАН 1. Истоки оптимистического мироощущения. 2. Путь от музыки и философии к художественному творчеству. 3. Б. Пастернак в 20–е и 30–е годы. 4. Б. Пастернак в 40–е и 50–е годы. Известный эмигрантский русский писатель С. Довлатов как–то сказал: есть высший класс в литературе – это сочинительство: создание новых, собственных миров и героев. И есть еще класс как бы попроще, пониже сортом – описательство, рассказывание – того, что было в жизни. Себя С. Довлатов относил к последним. А вот писатель, о котором пойдет разговор, принадлежит к первым. В своих стихах, прозе он создал свой собственный неповторимый художественный мир. Отличительной чертой этого художественного мира является идея приятия мира, благоговения перед жизнью. «ТОТ УДАР – ИСТОК ВСЕГО» На протяжении всего творческого пути Б. Пастернак настойчиво полемизировал с романтизмом, видя в романтизме «целое мировосприятие» – «понимание жизни как жизни поэта». В «Охранной грамоте» Пастернак писал о сознательной ломке своей поэтической манеры в самом начале творчества, – он, по его словам, отказался от романтического самовыражения, дабы избежать сходства с...

Входимость: 2. Размер: 16кб.

Часть текста: ЗАПИСЕЙ «В СВОЕМ УГЛУ» <...> Есть экземпляр сборника «Лирика» (М., 1913). В нем стихи С. Раевского, Н. Асеева, Б. Пастернака. На отделе «Б. Пастернак» надпись: «Сереже, который и привел меня сюда» (не точно, но смысл тот). Этот Сережа — я. Асеева привел в «Лирику» Бобров. Стихи Бори приняли в «Лирику», «морщась»: «морщились» Ю. Анисимов — добродушно и с полупохвалой, малодобродушно — В. Станевич, равнодушно — А. Сидоров. Бобров — «снисходил». Асеев — не знаю. Рубанович — не помню. Бобров, Сидоров, Рубанович, я — мы печатались уже в «Мусагете», Рубанович и я — в «Весах». Борис в «Мусагете» не участвовал. В 1912—1913 гг., в зиму эту, прочел у Крахта, в «молодом» «Мусагете», реферат «Лирика и бессмертие»1, на котором был Э. Метнер. «В общем и целом» — никто ничего не понял, и на меня посмотрели капельку косо. (Я устроил чтение.): «Борис Леонидович, да, конечно, очень культурный человек и в Марбурге живал, но... но все-таки при чем тут "Лирика и бессмертие"?» Было и действительно что-то очень сложно. Перекиданы какие-то неокантианские мостки от «лирики» к «бессмертию», и по этим хрупким...

Входимость: 2. Размер: 35кб.

Часть текста: Блок был не в духе, читал мало,— ему показалось, что вся публика похожа на сидевшего близко к сцене чудовищного красноармейца «вот с этакой звездой на шапке»; он прочитал четыре стихотворения, ушел — и в ответ на все вызовы, все мольбы Чуковского и Когана, устроивших выступление, появился на сцене только единожды, причем читать стал автоэпитафию Фра Филиппо Липпи, в латинском оригинале. 5 мая Пастернак с Маяковским снова пришли в Политехнический — выступление на этот раз было триумфальное, Блок читал много и с упоением; Маяковский, по воспоминаниям Чуковского, «скучал и подсказывал рифмы», а Пастернак после вечера подошел представляться. Блок сказал, что слышал о нем много хорошего и готов встретиться, когда выздоровеет. Выздороветь ему было не суждено. Единственной чертой Блока, наложившей отпечаток на творчество Пастернака, в «Людях и положениях» названа «стремительность, блуждающая пристальность, беглость наблюдений» — тогда как пластика никогда не была сильной стороной Блока: он не столько изобразитель, сколько мастер намека и обещания. «Прятки, взбудораженность, юрко мелькающие фигурки, отрывистость» — так описывает Пастернак блоковский стиль, и это, конечно, верно применительно к петербургским стихам, к любимому Пастернаком «Страшному миру», к таинственным мистериям «Снежной маски»… но как далека эта характеристика от Блока в целом! Их сходства и несходства глубже. Для Блока революция — отмена всего человеческого, в том числе и любви, неважно — духовной или плотской. Как «Высокая болезнь» была полемическим...

Входимость: 2. Размер: 50кб.

Часть текста: (но не взрослыми! за это я ручаюсь!), было устроение «выставок картин». Коноводом и «теоретиком», конечно, был Борис. Но понимание и гу-тирование смысла игры у нас обоих было одинаковым. Мы оба, каждый на свой риск и страх, рисовали предварительно разные картинки карандашом или цветными карандашами (даже акварелью). Не сговариваясь заранее ни о сюжетах, ни о манере исполнения, мы добивались наибольшего разнообразия. Мы крайне серьезно относились ко всей процедуре. Темы и мотивы были навязаны репертуаром передвижничества — совсем не из юмористических соображений, хотя в воздухе нашей квартиры и пахло достаточно явно идеями новаторства, но просто по той причине, что мы такие мотивы и темы видели и знали по выставкам. Вот на один из таких наших рисунков я и наткнулся среди бумаг отца, относящихся к 96-98 годам прошлого века. На вырванной из тетради страничке, цветными карандашами, я изобразил тарелку с арбузными корками;...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1909"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1909"