Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "С"

1. * * * (Улыбаясь, убывала)

Входимость: 1. Размер: 3кб.

Часть текста: * * * Улыбаясь, убывала Ясность масленой недели, Были снегом до отвала Сыты сани, очи, ели. Часто днем комком из снега, Из оттаявшей пороши Месяц в синеву с разбега Нами был, как мяч, подброшен. Леденцом лежала стужа За щекой и липла к небу, Оба были мы в верблюжьем, И на лыжах были оба. Лыжи были рыжим конским Волосом подбиты снизу, И подбиты были солнцем Кровли снежной, синей мызы. В беге нам мешали прясла, Нам мешали в беге жерди, Капли благовеста маслом Проникали до предсердья. Гасла даль, и из препятствий В место для отдохновенья Превращались жерди. B братстве На снег падали две тени. От укутанных в облежку B пух, в обтяжку в пух одетых Сумрак крался быстрой кошкой, Кошкой в дымчатых отметах. Мы смеялись, оттого что Снег смешил глаза и брови, Что лазурь, как голубь с почтой, В клюве нам несла здоровье. <1916>

2. Борис Пастернак. Охранная грамота (часть 3)

Входимость: 1. Размер: 63кб.

Часть текста: небо, и все белое кругом было сине. По бульварам, нагибаясь, как для боданья, пробегали бедно одетые молодые люди. С некоторыми я был знаком, большинства не знал, все же вместе были моими ровесниками, т. е. неисчислимыми лицами моего детства. Их только что стали звать по отчеству, наделили правами и ввели в секрет слов: овладеть, извлечь пользу, присвоить. Они обнаруживали поспешность, достойную более внимательного разбора. На свете есть смерть и предвиденье. Нам мила неизвестность, наперед известное страшно, и всякая страсть есть слепой отскок в сторону от накатывающей неотвратимости. Живым видам негде было бы существовать и повторяться, если бы страсти некуда было прыгать с той общей дороги, по которой катится общее время, каковое есть время постепенного разрушенья вселенной. Но жизни есть где жить и страсти есть куда прыгать, потому что наряду с общим временем существует непрекращающаяся бесконечность придорожных порядков, бессмертных в воспроизведеньи, и одним из них является всякое новое поколенье. Нагибаясь на бегу, спешили сквозь вьюгу молодые люди, и хотя у каждого были свои причины торопиться, однако больше всех личных побуждений подхлестывало их нечто общее, и это была их историческая цельность, то есть отдача той страсти, с какой только что вбежало в них, спасаясь с общей дороги, в несчетный раз избежавшее...

3. Заместительница

Входимость: 1. Размер: 3кб.

Часть текста: Заместительница Я живу с твоей карточкой, с той, что хохочет, У которой суставы в запястьях хрустят, Той, что пальцы ломает и бросить не хочет, У которой гостят и гостят и грустят. Что от треска колод, от бравады ракочи, От стекляшек в гостиной, от стекла и гостей По пианино в огне пробежится и вскочит - От розеток, костяшек, и роз, и костей. Чтоб прическу ослабив и чайный и шалый, Зачаженный бутон заколов за кушак, Провальсировать к славе, шутя, полушалок Закусивши, как муку, и еле дыша. Чтобы, комкая корку рукой, мандарина Холодящие дольки глотать, торопясь В опоясанный люстрой, позади, за гардиной, Зал, испариной вальса запахший опять. Так сел бы вихрь, чтоб на пари Порыв паров в пути И мглу и иглы, как мюрид, Не жмуря глаз снести. И обьявить, что не скакун, Не шалый шепот гор, Но эти розы на боку Несут во весь опор. Не он, не он, не шепот гор, Не он, не топ подков, Но только то, но только то, Что - стянута платком. И только то, что тюль и ток, Душа, кушак и в такт Смерчу умчавшийся носок Несут, шумя в мечтах. Им, им - и от души смеша, И до упаду, в лоск, На зависть мчащимся мешкам, До слез - до слез!

4. Вильмонт Н.: О Борисе Пастернаке. Глава пятая

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: Борисе Пастернаке Глава пятая Глава пятая Я оставался его учеником, хоть и не надеялся стать его выучеником (о том, что мне не довелось родиться поэтом, я начал догадываться уже тогда — вопреки необоснованным и, как чувствова­лось, недостаточно убежденным ответным дружеским восторгам, слишком многословным, чтобы внушать к себе доверие); был верным его послушником, точнее же именее выспренне выражаясь, —усердным соглядатаем его таланта, порою даже точным угадчиком литературной (и не только литературной) его судьбы. Предвижу, что такое нескромное самоопределение многих покоробит и заставит враждебно насторожиться. Но так это было, благодаря тогдашней нашей близости, пусть мною и не заслуженной, моей болезненно-тороп­ливой способности делать далеко идущие заключения из его обмолвок, конечно же неслучайных in ihrer Tragweite, в их неизбежных следствиях. В то же время я понимал с затаенной горечью, что в основе моего так называемого «яснослышания» лежала слабость, и отсюда творческая ущербность моих самостоятельных литера­турных и философских способностей; и отсюда же моя страстная «паразитирующая сопричастность» его мед­ленно созревавшим замыслам, ненароком всплывавшим из сокровенной глуби его души, уже переполненной мыслями и образами необычной силы. В их жизнеспо­собности я нисколько не сомневался. Нет, я почти никогда не проговаривался. Но когда, взволнованный его словами, я — очень редко! — все же не мог умолчать о своих нетерпеливых надеждах, он хмурился и спешил меня уверить, что я ошибаюсь, «фантазирую напропалую», приписываю ему свои «пла­ны». И все же при прощании после таких разговоров, своей горячностью похожих на спор или даже на пере­бранку, он прощался со мной особенно любовно. Мы жили в одном городе, встречаясь в ту пору почти ежедневно, и не проходило дня, чтобы мы не говорили друг с другом хотя бы по телефону. Но случалось, что после...

5. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография (глава 3, страница 5)

Входимость: 1. Размер: 99кб.

Часть текста: места, известные только по описаниям и рассказам, к незнакомым людям. Уезжал больной, несмотря на уговоры родителей, не стал дальше откладывать и уехал, не пойдя к врачу. Путь скорым поездом до Перми, видимо, не оставил ярких впечатлений. После пересадки, ночью, в движении шедшего с натугой и остановками пассажирского стало наблюдаться что-то необычное. Повороты, туннели, хвойный лес то с одной, то с другой стороны, проносившийся мимо окон. Зимний рассвет медлил, но внезапно из-за гор, со стороны Азии, граница которой была где-то рядом, хлынули солнечные лучи и, как лыжники, заскользили между стволов высоких, царственных сосен, поочередно золотя их вершины и озаряя снежный склон. Этот рассвет стал темой стихотворения "Урал впервые". Без родовспомогательницы, во мраке, без памяти, На ночь натыкаясь руками, Урала Твердыня орала и, падая замертво, В мученьях ослепшая, утро рожала. Гремя, опрокидывались нечаянно задетые Громады и бронзы массивов каких-то, Пыхтел пассажирский. И где-то от этого Шарахаясь, падали призраки пихты... Очнулись в огне. С горизонта пунцового К лесам подползал океан коронаций, Лизал им подошвы и соснам подсовывал Короны и звал их на царство венчаться! Открытки, посланные родителям с дороги, не сохранились. Вероятно, 16 января он сошел с поезда на станции Всеволодо-Вильва Пермской железной дороги, где находилась контора имения и заводов Зинаиды...