Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "С"

1. Борис Пастернак. Охранная грамота (часть 3)

Входимость: 1. Размер: 63кб.

Часть текста: извлечь пользу, присвоить. Они обнаруживали поспешность, достойную более внимательного разбора. На свете есть смерть и предвиденье. Нам мила неизвестность, наперед известное страшно, и всякая страсть есть слепой отскок в сторону от накатывающей неотвратимости. Живым видам негде было бы существовать и повторяться, если бы страсти некуда было прыгать с той общей дороги, по которой катится общее время, каковое есть время постепенного разрушенья вселенной. Но жизни есть где жить и страсти есть куда прыгать, потому что наряду с общим временем существует непрекращающаяся бесконечность придорожных порядков, бессмертных в воспроизведеньи, и одним из них является всякое новое поколенье. Нагибаясь на бегу, спешили сквозь вьюгу молодые люди, и хотя у каждого были свои причины торопиться, однако больше всех личных побуждений подхлестывало их нечто общее, и это была их историческая цельность, то есть отдача той страсти, с какой только что вбежало в них, спасаясь с общей дороги, в несчетный раз избежавшее конца человечество. А чтобы заслонить от них двойственность бега сквозь неизбежность, чтобы они не сошли с ума, не бросили начатого и не перевешались всем земным шаром, ...

2. Волны

Входимость: 1. Размер: 10кб.

Часть текста: И в тяжбе борющихся качеств Займет по первенству куплет За сверхъестественную зрячесть Огромный берег кобулет. Обнявший, как поэт в работе, Что в жизни порознь видно двум, Одним концом ночное поти, Другим светающий батум. Умеющий, так он всевидящ, Унять, как временную блажь, Любое, с чем к нему не выйдешь: Огромный восьмиверстный пляж. Огромный пляж из голых галек На все глядящий без пелен И зоркий, как глазной хрусталик, Незастекленный небосклон. Мне хочется домой, в огромность Квартиры, наводящей грусть. Войду, сниму пальто, опомнюсь, Огнями улиц озарюсь. Перегородок тонкоребрость Пройду насквозь, пройду, как свет. Пройду, как образ входит в образ И как предмет сечет предмет. Пускай пожизненность задачи, Bрастающей в заветы дней, Зовется жизнию сидячей, И по такой, грущу по ней. Опять знакомостью напева Пахнут деревья и дома. Опять направо и налево Пойдет хозяйничать зима. Опять к обеду на прогулке Наступит темень, просто страсть. Опять научит переулки Охулки на руки не класть. Опять повалят с неба взятки, Опять укроет к утру вихрь Осин подследственных десятки Сукном сугробов снеговых. Опять опавшей сердца мышцей Услышу и вложу в слова, Как ты ползешь и как дымишься. Bстаешь и строишься, москва. И я приму тебя, как упряжь, Тех ради будущих безумств, Что ты, как стих, меня зазубришь, Как быль, запомнишь наизусть. Здесь будет облик гор в покое. Обман безмолвья, гул во рву; Их тишь; стесненное, крутое Волненье первых рандеву. Светало. За владикавказом Чернело что-то. Тяжело Шли тучи. Рассвело не разом. Светало, но не рассвело. Верст за шесть чувствовалась тяжесть Обвившей выси темноты, Хоть некоторые, куражась, Старались скинуть хомуты. Каким-то сном...

3. Борис Пастернак. Доктор Живаго. (книга 2, часть 10)

Входимость: 1. Размер: 46кб.

Часть текста: Яглинское, Звонарская слобода, станок Вольное, Гуртовщики, Кежемская заимка, станица Казеево, слобода Кутейный посад, село Малый Ермолай. Тракт пролегал через них, старый-престарый, самый старый в Сибири, старинный почтовый тракт. Он, как хлеб, разрезал города пополам ножом главной улицы, а села пролетал не оборачиваясь, раскидав далеко позади шпалерами выстроившиеся избы, или выгнув их дугой или крюком внезапного поворота. В далеком прошлом, до прокладки железной дороги через Ходатское, проносились по тракту почтовые тройки. Тянулись в одну сторону обозы с чаями, хлебом и железом фабричной выделки, а в другую прогоняли под конвоем по этапу пешие партии арестантов. Шагали в ногу, все разом позвякивая железом накандальников, пропащие, отчаянные головушки, страшные, как молнии небесные. И леса шумели кругом, темные, непроходимые. Тракт жил одной семьей. Знались и роднились город с городом, селенье с селеньем. В Ходатском, на его пересечении с железною дорогой были паровозоремонтные мастерские, механические заведения, подсобные железной дороге,...

4. Борис Пастернак в воспоминаниях современников. Александр Пастернак

Входимость: 1. Размер: 50кб.

Часть текста: окружающей их среды? Вероятно, и наши тогдашние игры, в таком понимании, что-то, несомненно, «отражали». Наиболее частой и любимой игрой нашей, неизвестно как и кем придуманной, скорее всего старшим братом (но не взрос­лыми! за это я ручаюсь!), было устроение «выставок картин». Коно­водом и «теоретиком», конечно, был Борис. Но понимание и гу-тирование смысла игры у нас обоих было одинаковым. Мы оба, каждый на свой риск и страх, рисовали предвари­тельно разные картинки карандашом или цветными карандаша­ми (даже акварелью). Не сговариваясь заранее ни о сюжетах, ни о манере исполнения, мы добивались наибольшего разнообра­зия. Мы крайне серьезно относились ко всей процедуре. Темы и мотивы были навязаны репертуаром передвижничества — сов­сем не из юмористических соображений, хотя в воздухе нашей квартиры и пахло достаточно явно идеями новаторства, но про­сто по той причине, что мы такие мотивы и темы видели и знали по выставкам. Вот на один из таких наших рисунков я и наткнул­ся среди бумаг отца, относящихся к 96-98 годам прошлого века. На вырванной из тетради страничке, цветными карандашами, я изобразил тарелку с арбузными корками; «картина» была подпи­сана «Мясоедов» (почему именно он? Не знаю!), а названа — «Как вкусны были арбузы». На обороте был проставлен номер. Все — как полагается и именно так, как мы часто видели. На обороте, кроме того, уже рукой отца записано: «Рисунок Шуры, 1897». Нарисовав достаточное количество «картин», мы составля­ли каталог и развешивали картины по стенам нашей детской. Затем на «вернисаж» (это было тогда ходовым словом, более ес­тественным, чем теперешнее «открытие») приглашались все...

5. Борис Пастернак. Доктор Живаго. (книга 2, часть 14)

Входимость: 1. Размер: 100кб.

Часть текста: Он был утром и хотел прийти вечером. Он скоро заявится. Ему надо поговорить с тобой. - Зачем он приехал? - Я не все поняла из его слов. Говорит, будто он тут проездом на Дальний Восток, и нарочно дал крюку и своротил к нам в Юрятин, чтобы повидаться. Главным образом, ради тебя и Паши. Он много говорил о вас обоих. Он уверяет, что все мы втроем, то есть ты, Патуля и я в смертельной опасности, и что только он может спасти нас, если мы его послушаемся. - Я уйду. Я не желаю его видеть. Лара расплакалась, попыталась упасть перед доктором на колени и, обняв его ноги, прижаться к ним головою, но он помешал ей, насильно удержав ее. - Останься ради меня, умоляю тебя. Я ни с какой стороны не боюсь очутиться с глазу на глаз с ним. Но это тягостно. Избавь меня от встречи с ним наедине. Кроме того, это человек практический, бывалый. Может быть, он действительно посоветует что-нибудь. Твое отвращение к нему естественно. Но прошу тебя, пересиль себя. Останься. - Что с тобою, ангел мой? Успокойся. Что ты делаешь? Не бросайся на колени....