Поиск по творчеству и критике
Cлово "LOVE"
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: его стихи. «Итак, на дворе зима, улица на треть подрублена сумерками, и весь день на побегушках. За ней, отставая в вихре снежинок, гонятся вихрем фонари» *{{ Пастернак Б. Охранная грамота. // Пастернак Б. Воздушные пути. Проза разных лет. М., 1982. С. 194. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.}}. Иногда в прозе Пастернак прямо говорит стихами: «В силках снастей скучал плененный воздух». Это о прошлом Венеции (с. 249). The Marsden Archive Мелькают образы его будущих стихов. В «Апеллесовой черте» мы уже замечаем будущие стихи — «Гамлет»: это встреча Гейне с Камиллой. «— Я вас не понимаю. Или это — новый выход? Опять подмостки? Чего вы, собственно, хотите? — Да, это снова подмостки. Но отчего бы и не позволить мне побыть немного в полосе полного освещения? Ведь не я виной тому, что в жизни сильнее всего освещаются опасные места: мосты и переходы. Какая резкость! Все остальное погружено во мрак. На таком мосту, пускай это будут и подмостки, человек вспыхивает, озаренный тревожными огнями, как будто его выставили всем напоказ, обнесши его перилами, панорамой города, пропастями и сигнальными рефлекторами набережных (...) — Синьора,— театрально восклицает Гейне у ног Камиллы,— синьора,— глухо восклицает он, спрятав лицо в ладони,— провели ли вы уже ту черту?.. Что за мука!..» И через несколько страниц снова возвращение к той же теме, которая, в сущности, и не прерывалась: «Той же тошнотворной, карусельной бороздой тронулась, пошла и потекла цепь лиц... эспаньолок... моноклей... лорнетов, в ежесекундно растущем множестве наводимых на нее...» (с. 35). Это не проза, это пророчество о будущих стихах — о «Гамлете»: Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку. На меня наставлен сумрак ночи...
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Часть текста: Пастернака. Первое, что приходит на ум, - это переходящая все границы вольность его переводов. Удивительно, но некоторые восторженные поклонники Пастернака умудряются это отрицать. Вот, например, что писала Александра Спаль в своей статье о «Гамлете» («Столпотворение», № 2): «Была наслышана в переводческом мире, что, мол, Пастернак-де неточно переводил, позволял себе вольности. Свидетельствую, что это злобная клевета. И происхождение этой лжи мне понятно. Могли изречь ее лишь те люди, кому Бог не дал поэтического таланта, кто не посвящен в таинства поэтической речи». Подобные слова трудно как-то комментировать, потому что и сам Пастернак говорил о «намеренной свободе, без которой не бывает приближения к большим вещам». Никакой, кстати, Америки он тут не открыл – такие заявления делались, еще начиная с Жуковского, и во времена Пастернака были уже банальными. Делал он и гораздо более эпатажные заявления, заставляющие вспомнить, что в молодости Пастернак принадлежал к футуристам, - возьмем, например, его заявление о том, что, переводя пьесы, он переводил не слова и фразы, а сцены и акты. Однако в таком случае получается уже не перевод, а пересказ, и не случайно немецкий режиссер Петер Штайн, поставивший в 1998 году «Гамлета» в Москве и хорошо знающий русский язык, заявил, что перевод Пастернака не имеет к подлинному «Гамлету» никакого отношения. На самом деле, конечно, имеет – по нему можно судить и о сюжете пьесы, и в какой-то степени обо всем остальном, но именно, что в какой-то степени. Тем не менее монолог «Быть или не быть» остался у всех на слуху именно в переводе Пастернака. Это не удивительно, поскольку и Смоктуновский, и Высоцкий (то есть два самых известных...