Поиск по творчеству и критике
Cлово "FRANCE"
Входимость: 2. Размер: 61кб.
Входимость: 1. Размер: 128кб.
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 61кб.
Часть текста: можно говорить о принадлежности или примыкании молодого Пастернака к футуризму[1]. Этому предшествовал еще меньший отрезок времени, который позднее в «Охранной грамоте» Пастернак охарактеризует как свое вхождение в «эпигонскую» группу, представлявшую по его словам «влеченье без огня и дара» (V, 213)[2] . «Близнец в тучах», заслуживающий названия «предфутуристического»[3] сборника, но в основном следующий принципам поэзии поздних символистов и особенно Анненского[4], писался в то время, когда Пастернак еще был участником объединения «Лирика», возглавлявшегося и поддерживавшегося Юлианом Анисимовым[5]. Едва ли к последнему приложимо полностью замечание о недаровитости эпигонов: напомню, что к стихотворению Анисимова “Cура” восходит первая половина начальной строки блоковского «На небе - празелень»; хотя Блок и назвал анисимовские стихи «очень бледными», но именно это поэтическое применение названия иконописной...
Входимость: 1. Размер: 128кб.
Часть текста: надежд на развитие всего лучшего, обусловившего победу объединенных сил мирового сообщества над фашизмом. С этим была связана вера в либерализацию советского режима во всех областях жизни, и в первую очередь ее духовной основы. «Если Богу угодно будет и я не ошибаюсь, в России скоро будет яркая жизнь, захватывающе новый век и еще раньше, до наступленья этого благополучия в частной жизни и обиходе, — поразительное огромное, как при Толстом и Гоголе, искусство», — писал Пастернак летом 1944 года. Неожиданный отклик своим мыслям и надеждам Пастернак нашел в деятельности английской группы персоналистов, издававшей журнал «Transformation». Пастернак писал С. Н. Дурылину 29 июня 1945 года о радости обретения идеологической близости с этой группой: в них он увидел «поворот людей издали лицом друг к другу, который их ничем не связывает и не обременяет, но в каких-то высших целях, не исчерпываемых жизнью каждого в отдельности, одухотворяет пространство веяньем единенья, без которого нет бессмертия». «За последние два года я, поначалу отрицательными путями, из нападок (здешних) на себя узнал о существовании молодого английского направления непротивленцев (escapistes). Эти люди были на фронте и воевали, но считали, что писать и говорить о войне можно только как об абсолютном обоюдостороннем зле. Их другое литературное прозвище — персоналисты, личностники. <...> Они выпускают альманах Transformation, нечто среднее между „превращеньем“, „перерождением“ и „преображением“. Им пишут статьи мыслящие представители англиканской церкви. Они много места уделяют крупнейшим завершителям европейского символизма, Прусту, Рильке, Блоку. <...> Они зачислили меня в свое братство, поместили „Детство Люверс“ в 1-м альманахе, и их издательство анонсировало...
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Часть текста: Он писал тогда, что не может спокойно читать "В поисках потерянного времени", - "слишком близко". Лишь после завершения работы над романом "Доктор Живаго" он мог позволить себе внимательно прочесть всего Пруста, задавшись целью понять, что значило для него потерянное и обретенное время. Он рассказывал нам летом 1959 года, что у Пруста прошлое есть всегда часть настоящего и существует в нем, в образах и мыслях живущего в данный момент человека, как его воспоминания. Такое же отношение к прошлому составляет существо и смысл последней книги стихов Пастернака "Когда разгуляется". Эпиграф из Пруста называет книгу старым кладбищем с полустертыми надписями забытых имен, что прежде всего соотносит содержание стихотворной книги Пастернака с жизнью "бедной на взгляд, но великой под знаком понесенных утрат". В свете слов Пруста особое значение приобретает образ "души-скудельницы" из соответствующего стихотворения. Картины и темы этой книги озарены светом и опытом пережитого, ощущением близости конца и верности долгу, радостным сознанием независимости своего пути. Пастернаку хотелось найти и выделить в настоящем жизнеспособные моменты близкого будущего, поскольку, по его мнению, правильно понятое настоящее уже и есть будущее. Оправившись после нового приступа болезни, Пастернак 2 мая 1958 года писал Марине Баранович: "Дорогая Марина Казимировна, как я перед Вами виноват! Но не обижайтесь на меня, я только-только еще стал оживать. На разговоры о болезни не стоит тратить слов, но измерьте, каким ужасом обрушиваются эти боли, больницы и из жизни вырванные месяцы без...
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Часть текста: 1 С весны 1933 года в письмах Леонида Пастернака к сыну постоянно обсуждался вопрос о возвращении в Москву. С приходом к власти Гитлера их положение становилось все более и более опасным. Выставочное управление в Москве, во главе которого стоял ученик Л. Пастернака Ю. М. Славинский, брало на себя заботы по вывозу картин из Берлина, - по поводу печатания монографии и получения квартиры были получены обещания, определенность которых вызывала большие сомнения у Бориса Пастернака, устраивавшего эти дела. Шел разговор о гостинице, где можно было бы переждать какое-то время, но, зная, как трудно в Москве с жильем и как он сам столько лет не может выбраться из перенаселенной коммунальной квартиры, Пастернак здраво оценивал реальность подобных обещаний. Осенью 1935 года "Литературная газета" сообщала о строительстве дома писателей в Лаврушинском переулке против Третьяковской галереи. В конце года предполагалось заселить первые 50 квартир и закончить строительство в первом полугодии 1936 года. Среди писателей, остро нуждающихся в жилье, был назван и Борис Пастернак. Дело затягивалось, и лишь 13 мая 1936 года, поверив, наконец, в эту возможность, Пастернак извещал родителей: "Ваше существованье придало бы смысл целому ряду материальных облегчений, которые предвидятся у меня, и пока осмыслены недостаточно. По-видимому я с этого лета получу под Москвой отдельную дачу в писательском поселке, а осенью (в обмен на Волхонку) и квартиру. Я об этом раньше не заговаривал потому, что все последние четыре года провел в обещаньях такого рода и ни во что не верю. Но именно в согласии с этой душевной тенденцией я и твержу все время: переезжайте. А там увидим, вместе увидим". Пастернак ясно представлял себе лишения и опасности, которые ждут родителей в России, и радость возможной встречи не могла пересилить тревоги, сквозившей в его письмах. Он не скрывал от родителей, как опасно становится переписываться, как он беспокоится, что им будет слишком неспокойно и трудно в неустроенном...