Борис Пастернак: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1944". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 16. Размер: 21кб.

Часть текста: Алексея Крученых. Тут все полуслова и тени, Обмолвки и самообман, И только верой в воскресенье Какой-то указатель дан. В примечании к подаренному Крученых автографу "мысль этих стихотворений" Пастернак связывал "с задуманною статьей о Блоке и молодом Маяковском. Это круг идей, только еще намеченных и требующих продолжения, но ими я начал свой новый, 1944 год" 87 . Сергей Дурылин, получив стихи о Цветаевой, писал в июле 1945 года: "Они прорывают всяческие "бытования" и "бывания", жизненные и условно поэтические (то, что Верлен называл "литературой"). Они заставляют трепетать скорбью, гневом - и вместе великим утешением подлинного "бытия". Это и элегия, и дифирамб, - и со времен лермонтовской "Смерти поэта" не было в нашей поэзии таких звуков и скорбно-элегических и грозно-дифирамбических одновременно. Это у тебя что-то новое, высоко-смелое, глубокое и проникновенное, - и произнесенное так, как Пушкин писал про Мицкевича: "он с высоты взирал на жизнь". Только я прибавлю: и на смерть" 88 . Намеченный в начале 1944 года "круг идей" получил некоторое развитие в статье, посвященной столетию со дня рождения Поля Верлена. Она была помещена в "Литературе и искусстве" 1 апреля 1944 года. В ней утверждалась реалистическая сущность творчества Верлена, оставившего "яркую запись пережитого и...

Входимость: 5. Размер: 48кб.

Часть текста: Победа 1 «Зарево» — как уже говорилось, последняя эпическая попытка Пастернака в стихах («Вакханалия» — лирическая поэма или даже большое стихотворение). Гладков вспоминает, что, по рассказам Пастернака, писать поэму (иногда Пастернак даже называл ее «романом в стихах» и возводил к некрасовской традиции, имея в виду густоту быта, тщательно прописанный фон) ему отсоветовал Фадеев, испугавшийся прямоты некоторых формулировок. Как будто Фадеев мог Пастернаку что-то посоветовать или отсоветовать!— то есть он-то мог, конечно, да только слушался Пастернак не его, а собственного дара. «Зарево» не было дописано именно потому, что компромисс уже не устраиват автора: требовалось сформулировать некоторые вещи в прозе, с исчерпывающей полнотой, а не протаскивать их под флером лирических туманностей. Как всегда, Пастернак исходил не из фабулы, а из некоего цельного настроения, из цепи живых картин, владевшей его воображением. Скажем, в «Спекторском» сквозной темой был ремонт, разруха; в «Шмидте» доминирует тема тревожного рассвета, когда каждый шелест «отдается дрожью в теле кораблей» — и потом эта же предчувственная дрожь переходит в нервный озноб перед казнью. В «Девятьсот пятом годе», наименее цельном, и то есть сквозные мотивы — зимние, на грани уюта и страха. В...

Входимость: 3. Размер: 87кб.

Часть текста: то у Жида было такое выражение лица, как будто навстречу ему шла сама Поэзия. Разумеется, я не знаю, какое у меня в тот момент было выражение лица, но что я воспринял приближение Пастернака именно как приближение самой Поэзии — это я помню отлично. А ведь у Пастернака не было ничего от небожителя: и походка-то у него была косолапая, и гудел-то он, как майский жук, проводя звук через нос, произнося «с» с легким присвистом и вдруг срываясь на почти визгливые ноты, и смеялся-то он, обнажая редкие, но крупные лошадиные зубы, и держался-то с полнейшей непринужденностью, хотя и без малейшей развязности, без малейшего амикошонства даже с самыми близкими своими друзьями, но всегда и везде — как у себя дома. Ощущение приближения самой Поэзии возникало у меня потом при каждой встрече с Пастернаком, даже когда мы были коротко знакомы, ощущение ее безыскусственного очарования, в которое вплеталась детскость грусти и веселья, лукавинки и озорства. Летом 1941 года мне дали довольно бледный экземпляр отпечатанных на машинке новых тогда для меня стихотворений Пастернака, написанных им перед войной. И хотя время, казалось бы, совсем было неподходящее для упоения звоном лир, ибо читал я эти стихи под грохот зениток в Болшеве, куда уезжал к знакомым отдыхать от дежурств на крыше, я был обрадован, как при беседе с человеком, который давно тебя чем-то пленил, но с которым до сей поры ты никак не мог найти общий язык, и вдруг... Наконец-то! Средостения более нет. Ах, Боже мой, — думалось мне, — какой же это дивный поэт, какой русский и какой в то же время всечеловеческий!.. И с какой чудесной неожиданностью случилось с ним это преображение! Торжественное затишье, Оправленное в резьбу, Похоже на четверостишье О спящей царевне в гробу. И белому мертвому царству, Бросавшему мысленно в дрожь, Я тихо шепчу: «Благодарствуй, Ты больше, чем просят, даешь»....

Входимость: 3. Размер: 45кб.

Часть текста: - июль 1942 года". Пастернак подписал его 20 февраля 1942 года. Разговоры с Александром Гладковым отразили начало работы Пастернака над пьесой. Первая сцена происходила на картофельном поле. "А дальше - старинное имение... Тема - преемственность культуры... Я мечтаю возродить в этой пьесе забытые традиции Ибсена и Чехова. Это не реализм, а символизм, что ли?.." 64 Обращение к пьесе вызвало желание восстановить в памяти статьи Аполлона Григорьева о театре, и 22 марта 1942 года Пастернак просил Алексея Крученых прислать ему однотомник под редакцией Н. Страхова 65 . Лето 1942 года было посвящено работе над пьесой. "...Я ее пишу свободно, как стихи, и совершенно для себя, современную реалистическую пьесу в прозе", - сообщал Пастернак 14 июня П. И. Чагину. Просматривая корректуры "Гамлета" для Детгиза, он отвечал Михаилу Морозову 15 июля 1942 года на его претензии к переводу: "Я начал большую пьесу в прозе, реалистическую, современную с войною, - Шекспир тут очень поможет мне, - это российский Фауст, в том смысле, в каком русский Фауст должен содержать в себе Горбунова и Чехова" 66 . В письме к Ольге Фрейденберг 18 июля, посланном в блокадный Ленинград, среди бытовых зарисовок чистопольского обихода читаются...

Входимость: 2. Размер: 47кб.

Часть текста: ПРЕЗУМПЦИЯ НЕВИНОВНОСТИ В последний предвоенный учебный год на физфаке МГУ были объявлены лекции М. А. Леонтовича по физической оптике для студентов 4-го курса. Эти лекции незаконно посещала и небольшая группа третьекурсников. Делали мы это не от хорошей жизни: нам с самого начала не везло с лекторами. Вместо Г. С. Ландсберга и С. Э. Хайкина, читавших другим общую физику, у нас ее вел А. Б. Млодзеевский. Термодинамику и статистическую физику, которые счастливые старшекурсники прослушали у М. А. Леонтовича, нам читали Е. Г. Швидковский (это был его дебют в качестве лектора) и А. К. Тимирязев, который сразу объявил, что экзамен будет приниматься по его книге “Кинетическая теория материи”, которую можно иметь при себе, готовясь к ответу на билет. К этому времени И. Е. Тамм уже перестал преподавать на физфаке, и мы, не ожидая ничего хорошего в дальнейшем, решили самовольно слушать лекции М. А. Леонтовича, хотя курс электродинамики, на который, естественно, опирались эти лекции, нам еще не был прочитан. Вот так получилось, что для меня первым знакомством с настоящей физикой оказались (не считая, конечно, занятий в общем практикуме и спецпрактикуме) лекции по физической оптике. Леонтович не был блестящим лектором в...

Входимость: 2. Размер: 108кб.

Часть текста: книги он был еще слишком молод, и вот он отделывался вместо нее писанием стихов, как писал бы живописец всю жизнь этюды к большой задуманной картине". Это описание мечты Юрия Живаго, как и многое другое в романе, замешено на автобиографических "дрожжах" и может быть отнесено к творческому опыту самого автора. Состояние "физической мечты о книге", которая "есть кубический кусок горячей, дымящейся совести - и больше ничего", владело Пастернаком с первых шагов в литературе, сопровождаясь ясным пониманием того, что "неумение найти и сказать правду - недостаток, которого никаким умением говорить неправду не покрыть". "Стихи значат гораздо меньше для меня, чем Вы, по-видимому, думаете, - писал Пастернак в мае 1956 г. одной из своих корреспонденток, возражая против трактовки его как поэта по преимуществу. - Они должны уравновешиваться и идти рядом с большой прозой, им должна сопутствовать новая, требующая точности и все еще не нашедшая ее мысль, собранное, не легко давшееся, поведение, трудная жизнь". Первые прозаические наброски Пастернака датируются тою же зимой 1900/1910 г., что и первые поэтические опыты, и с этого времени рядом с писанием стихов постоянно шла работа над прозой, и именно ее...

Входимость: 2. Размер: 159кб.

Часть текста: Их увлечение Андреем Белым мне тоже было непонятным, так как мое понимание современной поэзии заканчивалось на Блоке, которого я очень любила. Спустя год Ирина Сергеевна радостно прибежала к нам и сообщила, что познакомилась с Пастернаком. Знакомство было оригинальным: узнав по портрету Пастернака, лицо которого было не совсем обычным, она подошла к нему на трамвайной остановке и представилась. Она сказала ему, что муж и она горячие поклонники его поэзии, и тут же пригласила его к ним в гости. Он обещал прийти в один из ближайших дней. Ирина Сергеевна хотела, чтобы мы обязательно были у них. Я была уверена, что Пастернак не придет, попросила Генриха Густавовича пойти без меня и осталась дома с детьми. Оказалось, что Пастернак все же пришел и просидел с ними всю ночь. Все они пришли от него в какой-то раж и день и ночь говорили только о нем. Он произвел впечатление огнем, который шел как бы изнутри, и сочетанием этого огня с большим умом. Через неделю Пастернак пригласил Асмусов и нас к себе на Волхонку, в дом напротив храма Христа Спасителя, где он жил с женой и сыцом. Мне очень не хотелось идти к ним; по всей вероятности, я где-то внутри боялась встречи с таким замечательным человеком. Я долго отказывалась, но Ирина Сергеевна настаивала. Она называла его чудом и вся была захвачена им. Я уступила, и мы пошли. Этот человек тоже произвел на меня сильное впечатление. Он оказался хорошим музыкантом и композитором. Генрих Густавович много щрал, и Пастернак был в восторге от его исполнения. Потом он читал свои стихи. Я всегда была прямым и откровенным человеком, и, когда он спросил, нравятся ли мне его стихи, я ответила, что на слух я не очень поняла и мне надо прочитать их дома...

Входимость: 2. Размер: 51кб.

Часть текста: ум его свободно играл со звездами. Рокуэлл Кент. «Курс Nby Е» Сегодня я прочла в статье Альбера Камю слова «великий Пастернак»1. И хотя всю жизнь Пастернак был для меня человеком необыкновенным, камертоном, по которому я старалась настроить свой душевный лад, мне как-то трудно думать о нем как о «великом». Близкая дружба Яши и Б. Л. в молодости и частые встречи с ним в десятилетие 1922—1932 сделали его для меня «Боречкой». Очень трудно писать о «великом» человеке, очень ответственно. Боюсь, что я этого не смогу. Постараюсь писать о «Боречке», как мне этого давно хотелось. Еще подтолкнул меня в этом направлении один милый юноша, который говорил мне, что все важно знать о Б. Л. Даже то, что у него часто болели зубы. Попробую. Всю жизнь у Яши была склонность увлекаться каким-нибудь одним человеком. Яша начинал его идеализировать, считал Учителем (с большой буквы). Первый его кумир был Маяковский. Яша был одержим его поэзией. Встретившись с ним в жизни, он отнесся к нему восторженно. Смерть Маяковского потрясла Яшу глубоко. Но Учителем Маяковский для него не стал. Разве что в поэзии. Затем было несколько людей незначительных — ошибки Яши. Среди них Натан Венгеров, человек талантливый и умный, но мелкий. Затем в Яшиной жизни появился человек, несомненно оказавший на него величайшее влияние, сформировавший его ум и душу, определивший ход его жизни, — это Михаил Осипович Гершензон. Но о нем надо сказать отдельно. Если могу, если успею, сделаю это обязательно. Но вот в 1922 году (может быть, в конце 1921-го) Яше попали в руки стихи Б. Л. Пастернака, молодого, до того ему неведомого поэта. Поэзия была Яшиной страстью, он сам в то время писал стихи. Стихи чужие чувствовал остро и тонко. Хорошие стихи приводили Яшу в состояние восторга, подъема, были для него счастьем. Для него не существовали «трудные»...

Входимость: 2. Размер: 21кб.

Часть текста: (бывшей Богословской) аудитории Московского университета. Всего четвертый вечер после девятого мая, после Победы. По счастью, я записал о нем в свой дневник. На вечер меня привел Корней Иванович Чуковский. Мне исполнилось 17 лет, жил я в интернате при школе памяти Ленина в Горках Ленинских, в Москву ездил на паровике. Я учился тогда в девятом классе, а кроме того работал лаборантом физического кабинета нашей школы, получая тогдашних 135 рублей. Два рубля у меня вычитали, и я гордо объяснял: «За бездетность». Оставшихся денег как раз хватало на билеты в Москву и обратно. К тому времени, наверное, не было ни одной когда-либо опубликованной строки Пастернака, какой бы я не знал. Особенно я любил вышедшую во время войны книгу «На ранних поездах»1. Я прочел ее в эвакуации, в Ташкенте. Она возвращала меня не только в мирное детство, но и в какую-то небывало прекрасную эпоху. В более ранних и сложных книгах поэта я как-то особенно выделял строки про детство, про то, как «вечером переставала двигаться жемчужных луж и речек акварель, и у дверей показывались выходцы из первых игр и первых букварей»2, и про то, «что делать страшной красоте присевшей на скамью сирени, когда и впрямь не красть детей», и про то, как «плыл плач Комариный, Ползли Мураши,...

Входимость: 2. Размер: 30кб.

Часть текста: Литфонда. Борис Леонидович сумел снять небольшую комнату в доме Вавиловых, расположенном по адресу ул. Володарского, 75. Комната соседствовала с хозяйской кухней, окна её выходили на улицу Володарского и городской сад. Именно в этом доме, сохранившимся почти без изменений со времен Великой Отечественной войны, в 1990 году был открыт Мемориальный музей Бориса Пастернака. Первоначально музей состоял из двух мемориальных комнат и тематической экспозиции «Чистопольские страницы», посвященной пребыванию деятелей литературы и искусства в Чистополе в годы войны. Тематическая экспозиция «Чистопольские страницы» была создана в комнате, где проживала семья чистопольцев Вавиловых (хозяев квартиры). Воссоздание обстановки мемориальных комнат происходило на основе воспоминаний людей, бывавших в гостях у Бориса Пастернака, и хозяев квартиры. Кроме того, внутреннее убранство дома было подробно описано в книге Александра Гладкова «Театр». Предметы, находившиеся в...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1944"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1944"