Поиск по творчеству и критике
Cлово "1924"

Часть текста: как изображение случайной гибели постороннего человека, здесь эта тема получила развитие на материале современности, страшным повседневным обиходом которой были аресты и расстрелы. Чужая фамилия, под которой скрывался и был расстрелян мальчик, сделала его "посторонним", одним из сотен для отца, измученного и "съеденного острым недосыпаньем", который подписал ему приговор. Так неожиданно преломился сюжет "Истории одной контроктавы" - губительная страсть художника обернулась в новой повести самозабвенной посвященностью революционному долгу. Черты этого характера были намечены еще в "Безлюбье", главе из повести 1918 года, где мысли о революции для главного героя были "дороже шубы и дороже клади, дороже жены и ребенка, дороже собственной жизни и дороже чужой и которых он ни за что бы не выпустил и во сне, раз за них уцепившись и их на себе отогрев". С другой стороны, возможно, что непосредственным толчком к написанию повести послужил арест в феврале 1923 года двадцатилетнего Иосифа Кунина, учившегося в Литературном институте. Брат и сестра Кунины были инициаторами выступления Пастернака в Тургеневской читальне и горячими поклонниками его поэзии. Иосиф был арестован как участник социал-демократического кружка и после трех месяцев тюремного заключения приговорен к ссылке. Заступничество Пастернака, который в своих хлопотах дошел до Кремля, помогло Кунину вернуться домой осенью 1924 года и чудесным образом освободило от повторных арестов. В Ленинграде зимой 1924 года образовался новый литературно-критический журнал "Русский современник", редакция, в которую входили Максим Горький, Евгений Замятин, Александр Тихонов, Корней Чуковский и Абрам Эфрос, стала набирать материал. Вероятно, к Пастернаку обратился с просьбой Замятин, игравший ведущую роль в журнале, и он отдал туда не напечатанный в "ЛЕФе" цикл стихов 1923 года и только что оконченную повесть "Воздушные пути". В середине апреля 1924 года сотрудники журнала "Русский современник" приезжали в Москву для...

2. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография (глава 4, страница 5)

Входимость: 6. Размер: 93кб.

Часть текста: ее отпустить, уехала из Могилева, где выросла, в Москву на Высшие женские курсы. После года занятий на физико-математическом отделении она заболела туберкулезом. Виноградный сезон в Крыму поставил ее на ноги, и мать перевезла ее в Петроград, куда перебралась к тому времени семья. Она вспоминала, как работала там курьером, а в свободное время занималась рисунком в училище Штиглица. Приехав в Москву, она поступила во ВХУТЕМАС, организованный после слияния Училища живописи и Строгановского училища. В начале 1921 года ее разыскал Михаил Штих, только что приехавший в Москву после двухлетних мытарств по Крыму, охваченному гражданской войной. "Мы очень быстро и крепко подружились, - вспоминал он в своих записках. - Я стал бывать по вечерам в ее комнате в большом доме на Рождественском бульваре. Подолгу говорили о жизни, об искусстве, я читал ей стихи, которые помнил в великом множестве, - Блока, Ахматову и, конечно, Пастернака". С помощью своего дяди, знаменитого врача Залманова, ему удалось поместить Женю на месяц в подмосковный санаторий в Пушкине. "И однажды, когда мы с Женей сидели на скамейке в...

3. Быков Дмитрий Львович: Борис Пастернак. ЖЗЛ. Глава XIV. 1923—1925

Входимость: 5. Размер: 65кб.

Часть текста: слабые, искусственные стихи, а весь его неутомимый тридцатилетний литературный труд только обеспечил ему бесчисленных врагов,— даже Цветаева, любившая многие его стихи, назвала свой не слишком приязненный очерк о нем «Герой труда»; все, чему он служил до Октября, исчезло, сверстники и друзья умерли или разъехались,— а новому времени он по большому счету был не нужен. Выступать в Большом театре, где чествовали мэтра, никто из крупных поэтов не стал, но Маяковский на вечере был; он зашел за кулисы в антракте и тепло, уважительно поздравил Брюсова. — Спасибо, но не желаю вам такого юбилея,— ответил герой труда. В общем, он все понимал; в том, что он пришел к сотрудничеству с большевиками, было еще больше логики, чем в первоначальном решении Блока о том, что интеллигенция «может и должна» сотрудничать с октябрьскими победителями. Фанатик дисциплины и самодисциплины, неутомимый работник, подчинивший вдохновение железному распорядку и оставивший по образцу каждой поэтической формы,— он пришел к тем, «кто славил твердость и застой и мягкость объявлял в запрете». Брюсов явил собою редкий в России тип дисциплинированного поэта. Именно это нравилось Пастернаку, любившему во всем ответственность и прилежание. Он выступил на вечере с чтением стихов, глубоко тронувших Брюсова,— в ответном слове он назвал Пастернака «уважаемым сотоварищем». Что мне сказать? Что Брюсова горька Широко...

4. Борис Пастернак в воспоминаниях современников. Лев Горнунг

Входимость: 4. Размер: 70кб.

Часть текста: и «Поверх барьеров». Я еще плохо в них разбирался, это был слишком новый стиль в поэзии, к которому надо было привыкнуть и входить в него. Держась в отдалении в Доме печати, я присматривался и прислушивался к Пастернаку и тем временем как-то привыкал к нему. Он был какой-то особенный, ни на кого не похожий, в разговоре сумбурный, сыпал метафорами, перескакивал с одного образа на другой, что-то бубнил, гудел и всегда улыбался. Помню, как сейчас, его сидящим на диване рядом с женой. Возле них свободные места никем не заняты, полукругом перед ними стоит молодежь, и Пастернак ведет разговор, шумно отвечает на вопросы. Сидящая рядом Женечка, с большой копной темных вьющихся волос, иногда участвует в разговоре и тоже улыбается. 23 ноября 1923 Вечером собрались у Анисимовых, в Мертвом переулке, во дворе, на втором этаже деревянного домика. Туда меня пригласил поэт Петр Зайцев2. Я вошел в комнату. На матраце, лежащем на полу, без обивки и без ножек, из которого кверху торчали обнаженные пружины, на самом краешке деревянной рамы сидели Борис Леонидович Пастернак и поэт Петр Никанорович Зайцев. Юлиан Павлович Анисимов сидел против них прямо на полу, по-турецки поджав ноги. На одном стуле сидел писатель Сергей Сергеевич Заяицкий3, на второй, еще свободный, трехногий, сел я с риском свалиться на пол. В комнате, кроме матраца и стульев, другой мебели не было, на стене висели старинные рисунки, а в углу лежали книги. Это было время, когда после Октябрьской революции, пролетевшей как буря и выбившей всех из привычной жизненной колеи, московская интеллигенция жила, не обращая внимания на обстановку, на быт, и потому поэты и художники, обычно склонные к богеме, в какой-то степени легче других приспособились к неудобствам жизни. К нам вошла Вера Оскаровна Станевич, известная переводчица с европейских языков, жена Юлиана Павловича. Она предложила перейти в другую комнату. Вторая...

5. Быков Дмитрий Львович: Борис Пастернак. ЖЗЛ. Глава XII. 1923—1928. "Высокая болезнь". Хроника мутного времени

Входимость: 4. Размер: 47кб.

Часть текста: вещи, без которых, однако, сам масштаб его был бы иным. На эту гражданскую «ямбическую» традицию «Высокая болезнь» и ориентирована. Интересно, что ЛЕФы считали ее крупным своим (общим!) завоеванием — несмотря на ямбы, напыщенность, архаизмы и пр., несмотря даже на то, что первая ее строчка «Ахейцы проявляют цепкость» с легкой руки Маяка стала цеховой пословицей и произносилась, когда кто-то удачно ловил брошенную книгу. Вероятно, «Высокая болезнь» была важным оружием в борьбе с нарождавшейся традицией революционного консерватизма — с искусством, «понятным массам». На этих позициях стояли и пролетарские поэты, и Демьян Бедный, и толпа придворных стихотворцев, в чей адрес Пастернак в «Высокой болезни» высказался вполне определенно: Благими намереньями вымощен ад. Установился взгляд, Что если вымостить ими стихи, Простятся все грехи. Такая поэзия кажется Пастернаку кощунственной, оскорбительной для великого момента, переживаемого страной: Все это режет слух тишины, Вернувшейся с войны. (Надо думать, он имел в виду написать «слух страны» — оно и осмысленней, и лучше ложится в размер, но это как раз пример того, как внятная и опасная мысль заменяется «лирической туманностью».) Попыткой поговорить о современности так, чтобы перед ней не лебезить, так, чтобы не оскорблять ни себя, ни эпоху лестью и конъюнктурщиной, была «Высокая болезнь» — вещь, чуждая...

6. Борис Пастернак в воспоминаниях современников. Елизавета Черняк

Входимость: 3. Размер: 51кб.

Часть текста: меня в этом направлении один милый юноша, который говорил мне, что все важно знать о Б. Л. Даже то, что у него часто болели зубы. Попробую. Всю жизнь у Яши была склонность увлекаться каким-нибудь одним человеком. Яша начинал его идеализировать, считал Учителем (с большой буквы). Первый его кумир был Маяковский. Яша был одержим его поэзией. Встретившись с ним в жизни, он отнесся к нему восторженно. Смерть Маяковского потрясла Яшу глубоко. Но Учителем Маяковский для него не стал. Разве что в поэзии. Затем было несколько людей незначительных — ошибки Яши. Среди них Натан Венгеров, человек талантливый и умный, но мелкий. Затем в Яшиной жизни появился человек, несомненно оказавший на него величайшее влияние, сформировавший его ум и душу, определивший ход его жизни, — это Михаил Осипович Гершензон. Но о нем надо сказать отдельно. Если могу, если успею, сделаю это обязательно. Но вот в 1922 году (может быть, в конце 1921-го) Яше попали в руки стихи Б. Л. Пастернака, молодого, до того ему неведомого поэта. Поэзия была Яшиной страстью, он сам в то время писал стихи. Стихи чужие чувствовал остро и тонко. Хорошие стихи приводили Яшу в состояние восторга, подъема, были для него...

7. Борис Пастернак в воспоминаниях современников. Яков Черняк

Входимость: 3. Размер: 27кб.

Часть текста: водой, отсыревшие и разбухшие2. «Когда я их увидал, у меня слезы подступили к горлу... и не потому, что это мои книги, жалко и т. п., нет... ведь это просто больно, когда так обращаются... Часть книг находится в цензуре. Цензор их забрал, что называется, на вес». Безобразие и анекдот. Им забраны книги с пометкой Р. Ц. 3, изданные во время революции в России, увезенные Пастернаком из России года полтора тому назад и возвращающиеся теперь. Среди книг, задержанных цензором, например, русский старый перевод Диккенса, современные немецкие революционные издания и пр. Пастернак пристыдил цензора, и тот, кажется, на днях выдаст ему все. По поводу этого Пастернак говорит: «Цензор меня знает, заявляет: вы человек известный, вам все будет выдано, — а что, — прибавляет Пастернак, — если бы я был менее известен, не получить мне тогда книг?» 19 ноября <...> Вчера был у К. Локса; виделся там с Пастернаком. Боря в унынии. Говорит, что «знает теперь — вещь его неудачна»... В «ЛЕФе» организовали «комиссию» для оценки этой вещи. (Каково! — это товарищи по группе и художественному единомыслию; это Третьяков будет судьей Пастернака, поэт, которого сами лефовцы квалифицируют как...

8. Борис Пастернак в воспоминаниях современников. Лидия Чуковская

Входимость: 3. Размер: 135кб.

Часть текста: любопытством оглядел машину, шофера и меня, будто впервые в жизни увидал автомобиль, таксиста и женщину. Гудя, объяснил. Потом бурно: «Вы, наверное, Лидия Корнеевна?» — «Да», — сказала я. Поблагодарив, я велела шоферу ехать и только тогда, когда мы уже снова пересекли шоссе, догадалась: «Это был Пастернак! Явление природы, первобытность». 28/XL 46. В 2, как условились, меня принял Симонов. Сначала дал список поэтов, у которых надо добыть стихи не позже 15 декабря — по три от каждого — лирические и «без барабанного боя». — Я хочу сделать подборку: «в защиту лирики». В конце концов двадцать поэтов вряд ли обругают, а если обругают, то редактора — что ж, пусть... Потом дал мне папку: — Сядьте в уголке и разберитесь в этих стихах — я уж совсем запутался. Я села в углу, за шкафами, где корректоры. Стала разбираться. Отобрала кое-что получше. <...> 6/XIL 46. Пришла домой смертно усталая. <...> Пришла, полежала и решила обзвонить по телефону поэтов, от которых журнал ждет стихов для лирической подборки. Начала, конечно, с Пастернака, ожидая радость. А дождалась другого. Оказывается, Симонов обещал Борису Леонидовичу аванс за прозу — десять тысяч рублей2. Это было уже две недели назад. И с тех пор ему не позвонил. И Б. Л. просит ему передать, что если журнал не окажет ему этой материальной поддержки, то он не даст ни строки стихов. Легко сказать — передай. Я всячески желаю уладить этот конфликт, желаю, чтобы Борис Леонидович получил десять тысяч (даже если журнал не может печатать его прозы — все равно: для русской культуры они не пропадут даром), желаю, чтобы были стихи, — но как не хочется звонить, дозваниваться — ух! Я ему оставила в редакции...

9. Быков Дмитрий Львович: Борис Пастернак. ЖЗЛ. Глава XIII. "Воздушные пути"

Входимость: 3. Размер: 14кб.

Часть текста: литературы». Однако даже и в «Русском современнике» повесть не могла появиться целиком — в ней слишком резко было выражено авторское отношение к революционной жестокости. Ее адекватная интерпретация затруднена даже сегодня — таково фантастическое нагромождение небывальщины, романтических вымыслов и штампов в этом коротком повествовании. Действие первых двух главок происходит где-то на юге России, году в девятьсот пятом. Семья, состоящая из красавицы Лели, ее вполне безликого мужа Дмитрия и их сына Антона (Тошеньки), готовится к приезду морского офицера Льва Поливанова. Муж и жена идут встречать его в порт. В это время начинается гроза; душно, парит, и нянька, оставленная с ребенком, засыпает у ствола шелковицы. Ребенок уползает к забору — а там его хватают проходящие мимо цыгане: «У мужчины черная борода. Косматая грива женщины бьется по ветру. У мужчины зеленый кафтан и серебряные серьги, на руках он держит восхищенного ребенка». (Тут характерная для Пастернака и вполне сознательная двусмысленность —...

10. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография (глава 1, страница 3)

Входимость: 2. Размер: 20кб.

Часть текста: Борис Пастернак. Биография (глава 1, страница 3) ГЛАВА I ДЕТСКИЕ ГОДЫ 1890-1902 10 Жизнь и деятельность человека в большой степени - воплощенная память. Практически это испытывают все. Для Бориса Пастернака это было образом мысли и повседневной работы, законом, который он неоднократно формулировал, считая историю "второй вселенной, воздвигаемой человеком в ответ на явление смерти с помощью явлений времени и памяти". Время живых воспоминаний во многом не хронологическое. Из его счета выпадают первые годы, которые нельзя восстановить по чужим рассказам, не нарушив верность пережитому. У Пастернака в биографическое время не вошел год в доме Веденеева у Триумфальных ворот, пыльное городское лето, первая дальняя поездка, встреча с железной дорогой, югом России, морем. В своих воспоминаниях он часто ошибается на год-два. И тем не менее гудки паровозов с Брестской, Тверские-Ямские, душное лето в городе, стремительное движение по рельсам, шум прибоя и близость моря в будущем станут излюбленными образами его работ. Видимо, не все, что человек помнит, он может вспомнить как событие. Недаром местом детства и юности своей героини Ларисы Гишар сделал Пастернак в "Докторе Живаго" именно эти места. О жизни в доме Лыжина Борис Пастернак не вспоминал в течение тридцати лет. Память пробудилась внезапно. Вернувшись осенью 1924 года с женой и сыном из Ленинграда, он оказался без денег, под угрозой выселения из двух последних комнат родительской квартиры на Волхонке, с чувством необходимости поступиться интересами художественного призвания и поступить на службу. Он шел в надежде достать хоть что-нибудь ко дню рождения сына, думал о производительной и успешной судьбе своего отца, сравнивал и сопоставлял. "Вчера, накануне Женина рожденья (ему ...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1924"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1924"